Форма входа

Поиск

Статистика


Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0




Вторник, 19.03.2024, 10:42
Приветствую Вас Гость | RSS
Литературный журнал "РЕНЕССАНС"
Главная | Регистрация | Вход
В.Золотухин-2013


2013

№1 - 2013


9 июня 1973
–  Помнишь, я тебе рассказывала про статую в воде, про статую моего детства. Я бы никогда не подошла к ней. Я бы не забыла о ней, но никогда бы не подо¬шла. Зачем ты пьяный звонишь? Зачем ты пьешь, а не зачем звонишь?.. и т.д.
1.    Проба состоялась. Я недоволен ею. Я не знаю, как играть, у меня нет таланта. Саввина заметила, что «у тебя руки дрожат».
2.    Болит левая сторона. Петров поздравил: «От сердца». Я думал, у меня одного. Кислородная недо¬статочность. От всего... и от этого дела тоже...
3.    Вышла книга Можаева. Толстая, с «Живым».
4.    Ничего не хочется. Играть нет сил. Даже Про¬тасова. Хочется в Керчь. По ночам не спится. Все раз¬дражает – и чем лучше ко мне, тем мне хуже. Жена спрашивает: «Что навалилось на тебя, все накатило, да? Мне жалко тебя, Зайчик, и хочется вот так поце¬ловать». Писать не могу, отупел. Жена говорит: «Влю¬биться надо, и все пройдет».
5.    В это время точно, в Ленинграде, перед моим днем рождения... один в номере, с шампанским и водкой, и день рождения в мастерской у Мишки с Сашкой... И точно этакий же разлад... И потом «Бере¬га»... Сорвижи, истерика на песке... письма жене, мольбы вернуть все, воспитывать сына и пр. И опять «Воспоминания», Калининград, и все сначала. Не хватит ли мне колобродить?.. Что-то надо решать. «Подожди, что-нибудь придумаем... подожди, подож¬ди...» Когда возникла эта проблема... И что мне нуж¬но было с самого начала? Самого простого –  провести время, и чтобы тебя кто-нибудь ждал... И что из этого получилось? И вот бро¬жу я тенью по улицам, по театру, по дому... Пью и не работаю. А ведь это было сильным стимулятором, толкачом... А стало камнем на голове, я не могу о ней не думать, более – я только и могу, что о ней думать... Играя любимые роли, забываюсь, но и только пото¬му, что – с ней за пазухой начинаю играть.
Значит, мы помним Кенигсберг. Это точка. В Ленинграде почти уже было плохо, тревожно и начали раздражаться, злиться и тяготиться. Надо было вовремя обрубить и перевести в доброе знакомство, либо разводиться и жениться.
В 15.00 худсовет, прибавляли зарплату, увольняли пр.
– Мы так редко встречаемся с худсоветом.
– Ну, давайте, давайте, я же не против.
– Высшая дается раз в три года.
– В другие времена мы бы с ним уже сидели, а ты,
может быть, ходил героем... у них есть точная бумага с текстом, который ты молол...
– Либо прибавить, либо уволить...
– За твои художества тебя горком звания лишил... и товарищей ты подвел...
– Он не пойдет лечиться... он слабый человек, ему надо принудительное лечение...
– Насильно не положат...
– Девять лет вы мешаете мне работать... некото¬рые из вас...Я каждый день в театре, а вас дней по пять не бывает здесь...
– Как талант – так тяжелый случай: то пьет, то с бабами...
Такой худсовет. И мне досталось.
Я собираюсь в Ленинград, на концерты. Много вещей везти надо с собой и в костюме ехать, а вдруг там дождь... надо приобретать большой портфель... пленки, записи, гитару... Заботы житейские сейчас заняли места в душе больше, чем сердечные... С утра было тяжко, сейчас как-то легче... Походил. На вок¬зале заплакал вдруг, даже стыдно было подходить к коменданту. Оставлять, конечно, так дальше нельзя, и пусть все уходит в «Воспоминания».
.............................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................
..............................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................
12 июня 1973
Ну, зачем так!..
Что-то с утра по-боевому я встал. Сделал зарядку, принял душ, кое-что постирал для сегодняшней поездки в Ленинград... еще один лозунг-призыв на¬писал себе на доску:
Хандри в свободное от работы время
В свободное, и хоть тресни. Надо начинать «Дре¬безги» по три листика в день. Надо мой день распи¬сать, что к какому часу сделать... Но вот я собрался его распределить, глянул, а у меня житейских дел не¬впроворот.
1.    К Амелькиной с зубами зайти надо, и это на час с лишним.
2.    За билетом съездить надо – опять же час с лиш¬ним дороги.
3.     А лодка?
4.    А в 17.00 с Жуковой.
5.    А потом два спектакля.
Вот день и пройдет. А время 8.38, телеграмму принесли «телеграфируйте вызов». Значит, надо дать телеграмму – зачем?
Вознесенский. – Вся страна гудит о твоих успе¬хах... куда ни придешь...
Что меня тревожит
Не искусственно ли мы поддерживаем то, что, очевидно, уж развалилось, то, что мы развалили и должно было развалиться и рух¬нуть, а мы письмами, звонками, телеграмма¬ми создаем какие-то биостимуляторы взаимо¬отношениям, которые исчерпаны. Однажды несостоявшееся не может возникнуть потом. Так или не так? Вдруг письмо... Я – иллюзия, видение... Что все еще будет хорошо. Нет, очевидно, прав тот «старый еврей»: «что-то ищет свое, найдет и отвернется. Странно... Но пока пишутся письма, пока они волнуют кровь, подгоняют ее – пусть пишутся, пусть трезво¬нят звонки хоть трезвые, хоть пьяные. Еще не разбилась о быт...

После «Павших». Перед «Антимирами».
Усталость от пяток до корней. Билет в кармане, еду в Ленинград. Хотел приступить сегодня к «Дребезгам», переложил стол, приготовил все и... не приступил. Посмотрел журнал судовой, думал, что там содержат¬ся какие-то конкретные идеи, намеки, наметки. Боже ж мой... И не знаю – чего делать-то, о чем я должен писать. Даже испугался, ничто не шевельнулось, ни одна идейка не взбрела в голову, странно, страшно...

№2 - 2013

14 июня 1973
Ну вот и прекрасно! Был в Ленинграде, там пусто. Приехал к «Матерям», а встретила другая группа, надо было петь, и пел за Масоху в «Большой жизни» и «Матерям» фразу вложил, и все за пол-сцены. Болтался на студии. Полока показывал «Инт». А я пошел в БДТ на «Ситуацию». Администратор загнал меня на второй ярус, в ложе стоять. Постоял 40 минут и, сославшись на нездоровье, сбежал на «Инт» и правильно сделал. Теперь в поезде №31 на верхней полке у туалета. В портфеле водка и красная икра, а месячник идет. Федя мой не учится, не работает, за эту оставшуюся неделю я должен что-то придумать, как-то взорвать себя, свою душу, только не ссорой с женой, она в Раскольникове. Господи! Не оставь меня, помоги мне достойно выйти из этой ситуации. Кажется, приехали. В купе – пищу, кажется, на меня глядят...
1. С 11 до 16 – Вайнберг – Вольпин. Вайнберг совершенный топор в песнях. Что он сделает? И все загоняет наверх. Славина подозревает меня – руку приложил, чтоб ее не пробовать, чтоб снималась - ты бы и так не прошла, даже 10 проб тебе сделай, прости Господи! Устал я, устал. Время двенадцатый час, спать хочется, мыслей нет, работать – сил. А
надо работать, ох, как надо работать, надо Федю сыграть. Что же я такой бестолковый мальчик, а? Дурак тридцатидвухлетний. Спокойствие, только спокойствие, дело житейское, привет, малыш.
…………………………………………………………………………………………………………………………………………
………………………………………………………………………………………………………………………………………..
17 июня 1973
Все снилось, как заманю эту Федорову, что хочет интервью у меня взять, домой, дам ей, что надо…А Шацкой снилось, что с Фюнесом жила. Встал рано, сделал зарядку на лоджии, попробовал подобрать пляску для Лутони. Этот номер, на базаре мне надо отчебучить, оторвать из-под хвоста грудинку. Балетмейстера, плясуна, чечеточника надо привлечь. Это первый номер. Второй – прощальная, нерифмованная песня в кабаке, и третья – ориентироваться как на главную часть роли – разбой – ничья песня – Я вас, волки, вместо воя песни плакать научу... Слушал запись Кольцов – Протасов, сцена в трактире. Не понравилось. Теперь слушаю цыганские песни. Кофе напился, и душа содрогается. Лысею, книг не пишу, водки не пью, ничего не делаю, готовлюсь к делу. И почтовый ящик у меня пустой вот уж какую неделю, а то и месяц. Тетки переживают за меня. Сегодня первый раз буду смотреть «Преступление» свое. Господи. Сделай так, чтобы мне понравилось, чтоб у меня силы появились, чтоб воспрял я, ведь я должен совершить. Молю тебя, Господи, спаси меня, очисти от грехов, освободи от врагов и нечистоты телесной и бестелесной. Внеси мир меж нами: отцом, матерью и мной. Тоска одолевает меня. Но - хандрить, в свободное от работы время. Два события сегодня. Письмо от Б.Полевого. Высоцкий подал. Смотрю адрес, не понимаю. Читаю, Борис Полевой. Жду скверного, ну, думаю, зарубили в номере... а оно вот как выглядит... Борис Полевой. Дорогой Валерий! Простите, за то, что называю Вас так фамильярно, но, ей-богу, никто в «Юности» не мог сообщить мне Ваше отчество. Да оно дня людей наших профессий.в общем-то, и не нужно. Бог с ним. Всего только устарелый византиизм. Перечитал в сигнале Вашу маленькую повесть. Когда читаешь в сигнале, то есть в журнале, все по-другому видится. Вот теперь могу Вам сказать, что очень неплохое сочинение Вы создали. И мило, и свежо, и своеобразно. Мне бы очень не хотелось наносить какой-нибудь, хотя бы и самый малый ущерб, Юрию Петровичу Любимову, моему доброму другу, и вообще Театру на Таганке. На такие антикультурные действия я вообще не способен. Но если без ущерба для основного производства, как это делают московские ударники, Вы сумеете написать еще что-то, обязательно покажите в «Юности». С интересом будем ждать.Всего, всего хорошего и Вам и Вашему милому театру, Ваш. Б.Полевой.

15 июня 1973 г.
Многим читал в театре. Хвастался. А что? Я артист. А артистам свойственно тщеславие, сиюминутное признание, комплименты, ахи, вздохи, горящие глаза – все это бальзам, пья-
нит и поднимает над полом.

18 июня 1973
Подл человек. Всю ночь я ждал ее. Лег во втором часу и уже в половине пятого был готов к труду и обороне. Всю ночь я рисовал ее себе: ее лицо, одежду, и есть ли кольцо на руке, и
что предложить в первую очередь, водки или кофе... Сейчас она придет. Обещала в 10 быть. Шацкая ушла к бабушке «заниматься станком», хочет похудеть. Успела раздражить меня -
долго искала какие-то тигровые трусы. Я побрился, выдергал из носу торчащие черные волосинки, напялил лучшие джинсы и теперь трепещу... Не дай Бог, она окажется мымрой. Но еще хуже... если она прехорошенькая... У меня все задрожит и запляшет. И что я ей скажу за «Берега»? То, что считаю это ошибкой, малодушием своим, не устоял и влип! Зачем я согласился на это интервью? Приходила бы уж скорее, а то Шацкая вернется. Вчера сидели у редакторши на пятом этаже. Ведь это так удобно – на пятом этаже... И она еще не старая,
ну лет сорок два-пять... Она бедная, почуяла мое косение, и все юбчонку натягивала, но разве на этакие свои натянешь, закроешь?.. И вот за разговорами руки наливают вино, доста-
ют колбасу, а ноги разъезжаются и платье ползет вверх... Думаю, что даже муж заметил мое коварство... Но я не хотел, само получалось, так она сидела удобно... И вот все утро ко-
режит меня, поводит...

№ 3-2013

7 августа 1973
Ладно! Хватит сопли разводить. Были и хуже времена, по сравнению с которыми нынешние – моменты.
– Не работается?!
– Возьми себя в руки, переведи дух, сходи в церковь, напейся пьяный, отваляйся, промой организм и – вперед с песней.
– Я встретила ее в троллейбусе, она плачет слезами. Ее убила одержимость этих товарищей... Она не была подготовлена к этому... Я-то знала, так ничего... А ей пришлось плохо...
Те, к кому она приехала, были с ней два дня, а потом оставили, так она же не знала, куда бежать, хотела уезжать обратно... Но потом ее устроили на турбазу, но и там уже легче, там
наши товарищи, более спокойные... Ну и вроде бы ей там хорошо...
Мне стыдно даже говорить, куда моя жена полетела отдыхать. – Вы получили зарплату? Завтра можно ждать отмены? Съемки может не случиться, с вашей неустойчивой натурой вы можете оказаться в Ленинграде завтра, да?
– Вы записываете все, что касается вашей индивидуальности?
О Симонове
Был человек нелюдимым. Нелюдим. В молодости дебоширил, скандалил... Дома в буфете всегда стояла бутылка водки. Его дневная, необходимая доза. Выпивал он ее не сразу, в течение дня... несколько раз подходил, прикладывался... Он мучился, страдал невозможно, и уж тут... Помню, мы снимали «Волго-Дон» и жили на пароходике. Он вставал в шесть и ходил по палубе из угла в угол, из угла в угол, как лев – ждал, когда откроется буфет... буквально лев... Потом буфет открывался, он выпивал, и тогда с ним можно было разговаривать, репетировать и снимать кино... Странный был человек, но артист – отличный, отличный артист... Может быть, даже гениальный... Дима Месхиев про него сказал: «Есть хорошие актеры, есть очень хорошие, есть талантливые актеры, есть гениальные, сверхгениальные и есть – Симонов, просто Симонов». Как лев по палубе – туда, сюда.
………………………………………………………………….........................................................................................................................................................................................................................................................................
…………………………………………………………………...........................................................................................................................................................................................................................................................................
9 августа 1973
Ну вот. Упала с грохотом вилка из рук, кто-то из женщин сегодня должен появиться. Ночью просыпался от грозы и долго не ложился в постель, молил Бога, чтоб пронесло, страшно одному в темноте при такой молнии: что-то адское есть, и думаешь – ну вот и финал. Вчеpa снимали операционную.
– Ввожу шершавого; стерильно, нетоксично, операгенного… С утpa много времени уходит на завтрак, уборку и пр. Хотя я и встал почти в 10 сегодня. Поздние смены, домой на такси. Когда тратятся деньги на личные дела: такси, шампанское, рестораны и пр., – не жалко, забываешь об этом, но иногда с работы или на работу, за полтинник – обидно. Очень паскудное существо, этот человек. А может быть, не все такие?!
Вчера Мэри и не спросила меня о «Дребезгах», спросила, пишу ли я, но о «Дребезгах» конкретного разговора не было... Немножко обидно. Что же они, значит, не очень серьезно отнеслись к этому?! Ну ладно. Они же думают, что я могу писать в свободное от работы время. Но это даже, может быть, и хорошо. Мне нужно несколько отвлечься от этого. Надо заниматься кино, ведь кино, в общем, нетрудное. А оно придет, оно позовет. Я верю в моего Бога. Только толстеть на морду не надо и мозгом жиреть. Тоска одолевает. Надо бы мне в кино походить, в зоопарк сбегать... Шутки шутками (хотя какие тут шутки), но ведь 9-е августа, ровно месяц пролетел, и ни отдыху, ни дела... Очень мало сделано за этот месяц... Я не считаю «Дребезги», пусть лежат...
Из «Рогов и копыт», но, по-моему, верно: «Зрелость – это приобретенная мудрость, уравновешенная прекрасной глупостью». Это лихо, однако.

(продолжение следует)


Copyright MyCorp © 2024