Форма входа

Поиск

Статистика


Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0




Вторник, 19.03.2024, 06:00
Приветствую Вас Гость | RSS
Литературный журнал "РЕНЕССАНС"
Главная | Регистрация | Вход
Современная поэзия - 2014


№4 - 2014

Евгений Евтушенко

ШЕСТИДЕСЯТНИК
                   Л. Жуховицкому

Как выжил я в двадцатом диком веке?! 
В бесчеловечьи вышел в человеки, 
ушёл из-под назойливой опеки 
сначала только партии одной, 
а после от соблазнов прочих партий, 
не уступая драгоценных пядей, 
свободы, как земли своей родной.

Я был и есть и буду я свободен. 
Весь шар земной мне родина всех родин, 
и если он шепнёт – присядь, приляг, 
избегнув клятв пустых «лжепатриотства», 
пускай лишь сердцем об землю потрётся, 
и это будет выше всех присяг.

В двадцатом веке я не ждал напрасно,
что будет в двадцать первом всё прекрасно –
двадцать второго всем накладно ждать...
когда шестидесятников плеяда,
и та порой друг в друга так плевала,
что нам пришлось все бастионы сдать.

Мы думали, что антисталинисты 
все на подбор душою чисты-чисты 
и только сталинисты все нечисты, 
хотя на шеях и у них кресты. 
Но можно называться демократом 
и быть таким бесстыдно вороватым, 
что Бог брезгливо смотрит с высоты.

Немного надо вам сейчас отваги, 
чтоб в телике съязвить мне свысока, 

что был я, правда, против танков в Праге, 
но ведь потом не вывели войска.

О, наши доморощенные будды! 
Со мною говорите вы, как будто 
вы написали «Бабий Яр» – не я. 
и это вы,
                 не я,
                           слёз не лия,
на почту, что была, на счастье, близко, 
вбежали и не испугались риска, 
вас пропустить к окошечку моля, 
особо важной телеграммы для – 
из Коктебеля прямо до Кремля, 
и выпала из пухлых губ ириска – 
так вздрогнула тогда телеграфистка, 
спросив за телеграмму три рубля, – 
забыв про мелочь, так дрожало личико, 
и полетела птичка-невеличка, 
из рук твоих, моя сестра-сестричка, 
вторжение трусливое клеймя.

А в этот день по Праге так могутно
Шли танки. Им там было неуютно.
Не вывели их... Чья вина? Моя!
Ну а потом в Москву летел я к Гале,
и на костре мы самиздат сжигали
и ожидали всё-таки ареста,
но может, в тюрьмах не нашлось мне места,
И долго-долго танки без идиллий
не выводили и не выводили...
К сомнениям фрондеристой Москвы
не арестован был поэт, увы!
И низко посчитал наш высший свет –
живучий подозрительно поэт.
Но самая страдальческая участь
средь мертвечины,
                     может быть, живучесть.

Такой высокомерности породу 
я знаю – это ныне наша знать... 
Не лезьте проповедовать свободу, 
Когда вы – за свободу оскорблять.

Пока в деревне бабушек лампады 
от их ночных молитв дрожат в углу, 
работают вовсю уже лопаты, 
чтоб схоронить всё, что перечит злу.

Зло и во власти, служащей лишь власти, 
но и в безвластьи хаоса толпы, 
и в умных подлецах, и в глупом счастьи, 
когда гордятся тем, что так тупы.

Зло не в идеалистах, так ершистых, 
а в тех, кто рвутся вверх, нам всем грозя, 
и чуточку похожи на фашистов, 
а это нам ни чуточки нельзя.

И я, шестидесятников наследник, 
кто с детства помнит слово Магадан,
из могикан, но только не последних, – 
наивных, но бессмертных могикан.

Мы сами – двадцать первый век. Мы сами 
в ответе перед ним и небесами. 
Так что же мы у собственных ворот, 
порой в трясине, а порой разини, 
чего-то ожидаем от России, 
когда она от нас так много ждёт?

 

Лілія Золотоноша

-- БАТЬКІВЩИНІ…

З усіх кутів зберу найменшу правду.
… Дивилась правда в дзеркальце криве!
Пітьма чи ніч. Тінь на заваді.
Якщо і тінь від неба, то живе.

А розгуляйся, правдо, простір – голий!
… А справжня правда очі дошкуля!
Хтось змовчить, хтось скривиться від болю,
А хто всміхнеться, хоч і звіддаля.

Хто гляне ввись, хто – вниз, а хто – й не гляне…
Байдужість всюди. Очі – з намистин.
Любов моя – гаряча і захланна,
На серця звук – не сотня Батьківщин…

Йти на вогонь, вперед, простіш, ніж просто.
Іду, як вчили. Видертись з пітьми.
Невже, в пітьмі, ми справді вищі зростом?
А в світлі дня, немовби і не ми?!


Павел Баулин

МОЛЧАНИЕ ПРОРОКА

Паутину сплела тишина, 
загустел аметистовый вечер. 
Вифлеема звезда не видна, 
и на блюде небесном Луна, 
как глава Иоанна Предтечи.

Животворное Древо Креста 
стиснул кольцами Змей-искуситель. 
Гибнет мир в ожиданье Христа, 
но безмолвны пророка уста. 
И в смятении горьком Спаситель!

МОЛИТВА В ОКОВАХ

Есть и хлеб насущный, и ночлег, 
Но ворчит старик, когда не спится: 
Родина моя – двадцатый век, 
двадцать первый – будто заграница.
Чуден Гоголь, 
Днепр силён, как встарь, – 
редких птиц влечёт его стремнина. 
Блок воспел аптеку и фонарь, – 
всё на месте, а в душе – чужбина!

Прощены враги и должники, 
интриган-лукавый обезврежен... 
Но родные вянут родники 
в Новом дне, что истов и мятежен.

Есть и хлеб насущный, и ночлег. 
И не в том беда, что жизнь на склоне, 
Чужд и страшен каждый новый век, 
ибо Хронос держит нас в полоне.

Слышишь перезвон его оков? 
Ныне, присно и во мгле веков.

Светлана Скорик

НОЖНИЦЫ

Вот вещь в себе. Обычнейший предмет. 
Два перекрестья. Два конца. Два жала. 
Два всплеска и стяжения металла 
на острие. Мир собран и воздет.

Как крест, из перекладин и гвоздя. 
Мир небольшой – проекция Распятья. 
Буквально: Каин – Авель, в общем, братья. 
И острие – в спине. Не находя

иной любви и совпаденья душ, 
как это лезвие, холодное, стальное, 
невольно поглощенное спиною 
и тяжестью придавлено к тому ж

столь прочно, подло, пыточно, – пока 
они остались слеплены, едины, 
друг другу, как судьба, неотвратимы, 
друг другу, как враги, необходимы 
и связаны природой языка.
Как два народа родственных. Как два
весла. Как две руки скрещенных. 
Конечно, если мыслить упрощенно, 
до сути лишь дотронувшись едва,

мир этот – ножницы. Но если вглубь и вширь, 
то важно в них не то, что резать могут, 
а символ их: от бытия – до Бога, 
от мести – до срастания души.
Вот так и русичи. Грызутся неспроста, 
поскольку расхождения – невольно 
лишь продолженье тождества их в корне. 
Две перекладины Священного Креста


Борис Боровик

ЗАБЫТЫЕ ПОЭТЫ

Читатели о вас немного знали,
Вас тиражом большим не издавали.

И с государством, уподобясь швали, 
Вы в подлавки позорно не играли.
Но были вы среди других – кричащих, 
Поэзии адепты настоящей.

Вы оставляли, гос. каноны руша,
Клише не камню, в чутких светлых душах.

В стране о вас, в тисках печальной были, 
О невписавшихся, совсем забыли.

Вы – жертвы неумеренной растраты, 
Ушедшие, ненужные таланты.

 

ДЕТЯМ ДОНБАССА

Сменило лето трудное весну.
Встречает осень зиму за окошком. 
Играют дяди взрослые в войну. 
Но только все всерьез, не понарошке.

Снаряды рвутся, цель свою найдя.
Дома остались сиротами, сами. 
Остатки стен разрушенных глядят 
Замерзшими от ужаса глазами.

Ограбила война простых людей. 
Сел, городов не заживают раны. 
И кто ответит... есть такие где? 
Когда отца нет, стен родных... нет мамы!


Алексей Студниц

*   *   *

Время превращения гениальности в дерьмо.
Время столкновения созидания и жлобства.
Время, когда вылупилось всяческое мурло,
И вертят планетой вурдалаки и монстры.
 
Они – во главе народов и стран
Мучают их, мордуют и истязают.
Наверное, в человечестве какой-то изъян,
Раз оно это им позволяет,
 
Раз оно терпит это всеобщее убийство,
Позволяя тащить себя на это закланье.
Теле-извращение – с матом и свистом
Славит и множит это безумное мордование.
 
Почти не осталось одухотворённых людей!..
А тех, кто остались – не желают слышать!
Топчут планету стада свиней,
Обвешанные оружием выше крыши.
 
Даже общечеловеческий Интернет –
Почти что дышит уже на ладан…
Вирусами изгаженный, обматерённый в бред,
Не успев родиться – разъедаемый гадами…
 
И солнце с трудом пробивает тучи –
Ему уже стыдно на это смотреть,
Как эти мордовороты всё круче и круче
Стараются всё, что видят – перетереть.
 
Сладостно перетирают всё живое –
Страну, природу, мысли, людей…
Зверьё двуногое оголтело-тупое –
Перетирает… своих же собственных детей.
 
«Это же ваши дети!..» А они – не слышат!
Смотрят стеклянными глазами из неподвижных туш.
«Они же – живые!.. Они же не мыши!..»
Папули в ответ: «Чё ты мелешь свою 
                                                     хрень и чушь!..»
 
Эти их дети подрастут немного,
И – будут уничтожены этой же бандой!..
Обожравшиеся кровью людей, двуногие,
Ползут по планете их папочки – гады, гады, гады…

 

№3 - 2014

Борис Олійник  

ТРЕТІ

Знову чорне вивели на біле,
Біле – заплювали в черноту.
Пики одне одному набили
За свою! За правду!! За святу!!!

 Спогадали рани і зарубки.
 Виставили кожному борги
 І взялися зводить порахунки,
 Ревно наминаючи боки.

  Доки на мечі кували рала,
  На тризуби – молоти й серпи,
  Треті загребущо рвали й крали
  Від ракет, ікон – і до сапи.

  Треті підкидали знизу хмизу,
  Зводили, як бевзів, - у лоби:
  -  А отам – колишній блюдолиза,
 А отам – теперішній. Лови! –

І ловили, і трощили яро
Щелепи, заводи і горшки.
А тим часом треті – рвали й крали
Надбане горбами за віки.

Раптом спогадали про Вкраїну.
Глянули – руками розвели:
-    Хто ж це нам побив горшки ш спини.
Хто ж це нашу хату розвалив?

І шукають лютими очама
Ворогів нових за три межі.
А тим часом треті за плечима
Ділять між собою бариші.

Римма Артемьева

* * *
                                     Л.Щеглову 

Из огненных, рыжих и солнечных слов
Стихи – запылают то зноем мечтаний,
То жаром надежды, то жаждой скитаний,
Разрушив запреты холодных оков.

Подобно металлу расплавятся рифмы
В сердцах растекутся, как в белых листах.
И каждую строчку распнут на крестах
Слепящею правдой секретности грифы

О тайнах, поведав и людям, и Богу.
Безвестность иль славу, не ставя в грехи,
Как свечи на жертвенник встанут стихи,
Откроют потомкам в бессмертье дорогу…
                        
Юлия Колесникова

В НЕВОЛЕ

Украина, где твоя душа,
Что орлом взмывала выше солнца?
Сгорбилась из темного оконца:
Не подаст  ли  кто – то ей гроша?

Украина, где твоя земля
В пажитях и васильковых росах?
Опираясь на корявый посох,
Ты бредешь,о хлебушке моля.

Украина, где твои сыны –
Кобзари, чудесники, солдаты?
Дружно записались в «демократы»,
Кипятят котлы у Сатаны.

Украина, только не молчи,
Выйди в поле на рассвете рано,
Призови Хмельницького Богдана
И, как знамя, булаву вручи!

Ольга Лаврова

КОЛОКОЛ

Уж зима улетела на крыльях,
Зимний месяц последний и - край.
Не кончается лишь "камарилья",
Чтоб страной прокатился рай.

Мельтешат всё какие-то тени,
Я стою на другом берегу.
Так как Русь полюбил Есенин
Украину любить не могу.

Ведь вдали что-то там...полыхает,
Вопреки всех разумных идей.
Ветер жизни небо качает,
И деревья и нищих людей.

"Стаи" кружатся в диком угаре:
Мат и кровь, свист и крики, и грязь.
Если в колокол грозно ударят,
То хребет Украины - Хрясь!

И прольётся рекою кровище,
Город Киев станет ничей,
И останется лишь пепелище,
Да над трупами стаи грачей.

Кто-то хочет жертв и распятий,
Чтоб катился землёй гром вокруг?
Я желаю всем мирных объятий
И мужского пожатия рук.

Чтобы жизнь не казалась адом,
Защитим Украины семью.
Чтоб цвела Украина садом - 
Я в словесный колокол бью!

 Л. Миллер

                 *   *   *
Получен счёт за телефон — 
За звуковой привычный фон, 
За постоянные помехи, 
За то, что тонут в чьём-то смехе 
Мои горчайшие слова, 
За то, что кругом голова 
От бесконечных разговоров, 
За то, что вздохи вместо взоров, 
За то, что краткое «пока» 
Сказать не в силах, хоть рука 
И затекла и занемела, 
За то, что снова не сумела 
Прервать пустую болтовню, 
За то, что сорок раз на дню 
Рождаются и гаснут в трубке 
Слушок, смешок и голос хрупкий.

*   *   *
Откуда ты?
Как все – из мамы,
Из темноты, из старой драмы,
Из счастья пополам с бедой,
Из анекдота с бородой.
Ну а куда?
Туда куда-то,
Где все свежо: цветы и дата,
И снег, и ёлка в Новый год,
И кровь, и боль, и анекдот.

Феликс Грек
                                    
ХЛЕБ ВЗДОРОЖАЛ

               
Что – то в мире нарушено –
Бросит в холод и жар!
Что ж встревожило души нам?
Нынче хлеб вздорожал!

Может, это диверсия
Иль итог дележа?
Может, нужно для «Челси» так,
Чтобы хлеб вздорожал?

Повышение к пенсии
Вдруг растаяло вмиг.
«Может, вправду диверсия?», -
Рассуждает старик.

Дед с последней монетою
Расстается дрожа,
Отдал в кассу – и нет её:
Нынче хлеб вздорожал!

Где ж вы, слуги народные?
Между нами – межа?
Неужели угодно вам,
Чтобы хлеб вздорожал?

Дорожали бы «опели»
И меха, и хрусталь,
Но не хлеб, тот, что во поле!..
Мысль как будто проста.

Пишут СМИ (чуть не каждое!),
Что хорош урожай…
Отчего же, сограждане,
Нынче хлеб вздорожал?  


Владимир Монахов
        
ВАЛЕРИЮ КАСИЩЕВУ

Ходит под Богом Земля,
А нам не везёт, хоть убейте.
Россия – авось бытия.
А все мы авоськины дети.
Страна из холопов и слуг
Стремится вперёд без оглядки,
Но нас не возьмешь на испуг –
Россия сильна беспорядком!


Борис Боровик

АД

Помутнение общее, сдвиг.
Отчуждения общего холод. 
Фильм ужасов. Щупальца их 
Охватили, опутали город.

Каждый сам по себе. Мир жесток. 
В помрачение впав, соревнуясь, 
Мчит машин бесконечный поток 
Коридорами узкими улиц.

Легкий бег очумевших колес. 
Перекличка настырных сигналов. 
Гул. Поднялись дома в полный рост.
В тесноте задохнулись кварталы.

Все в движенье. Хаоса печать. 
Уйма дел. Омраченные лица. 
О покое лишь можно мечтать. 
Тишина? Тишина только снится!

Позабывшие о доброте.
Где-то грозные, высшие судьи.
Непохожи ничуть на людей,
В ад простершийся – брошены люди.

Что искать его (нет этих мест)
Незнакомому голосу внемля, 
За закрытой завесой небес? 
Среди нас он. Спустился на землю.

БЕЗУМИЕ

Неужто все начнем с нуля, 
Как первый всход на мертвом поле?
Куда ты катишься, земля,
По чъей непостижимой воле?

Непонимания стена
Стоит меж нами, ложь и чванство.
Теперь, Россия, ты одна
На этом неживом пространстве.

Упадок. Чecти дефицит. 
Нет веры. Сущему угроза.
Миp, обезглавленный, стоит 
На грани общего психоза.

Вопрос вот - быть или не быть.
Святого нет и доли сотой.
Хотят безумцы превратить
Люд в однополых идиотов.
 
Пик сатанинского вытья
Шутовский шабаш. Гнили запах.
И безмолвие небытия 
Всех тянет оголтелый  запад.

Пустые ценности… и мрак.
Идяеи общей нет, высокой.
Идем, не сдерживая шаг,
К бездонной пропасти глубокой.

№2 - 2014

Евгений Евтушенко

Дай Бог!

Дай Бог слепцам глаза вернуть
и спины выпрямить горбатым.
Дай Бог быть Богом хоть чуть-чуть,
но быть нельзя чуть-чуть распятым.
Дай Бог не вляпаться во власть
и не геройствовать подложно,
и быть богатым – но не красть,
конечно, если так возможно.
Дай Бог быть тертым калачом,
не сожранным ничьею шайкой,
ни жертвой быть, ни палачом,
ни барином, ни попрошайкой.
Дай Бог поменьше рваных ран,
когда идет большая драка.
Дай Бог побольше разных стран,
не потеряв своей, однако.
Дай Бог, чтобы твоя страна
тебя не пнула сапожищем.
Дай Бог, чтобы твоя жена
тебя любила даже нищим.
Дай Бог лжецам замкнуть уста,
Глас Божий слыша в детском крике.
Дай Бог живым узреть Христа,
пусть не в мужском, так в женском лике.
Не крест – бескрестье мы несем,
а как сгибаемся убого.
Чтоб не извериться во всем,
Дай Бог ну хоть немного Бога!
Дай Бог всего, всего, всего
и сразу всем – чтоб не обидно…
дай Бог всего, но лишь того,
за что потом не станет стыдно.

ПРОВЕРКА ПОТОПОМ

Валерию Якову

История наша –
сплошное кочевье
на шаре земном –
ненадёжном ковчеге.
И мы устоим ли
назло мизантропам
в проверку потопом,
в проверку потопом?
В потоп отвратительно мародёрство,
начальственной деятельности
притворство,
А кто не впадает порою в отчаянье
во льду равнодушья,
без веры в оттаянье?
Мы часто друг к другу завистливы, злобны,
так дохристианны,
так междоусобны
и тонущих рядом спасать не способны.
За чей-то успех мы готовы загрызть,
и
мы в бедности тонем,
в богатстве,
в корысти.
Позорная мания чуть ли не в каждом
придумывать снова врагов из сограждан.
Живём, будто каждый врагами притиснут,
и нам не поможет ни тыщепартийность,
ни стадность попсовых
притопов-прихлопов –
лишь те, кто избавит нас всех от потопов.
Вот что помогло нам,
когда на Кубани
потоп зарычал
и попёр по-кабаньи,
ломая все двери
и люльки калеча,
разбив тишину,
как с цветочками глечик.
И плыли иконы сквозь грязь и окурки,
плыл рядом Христос в эмчеэсовской куртке,
родной, как в солдатской былой гимнастёрке,
держа двух мальцов-близнецов на загорбке.
Неужто нужны все потопы, несчастья,
чтоб вспомнили мы,
что такое участье?
И вдруг фронтовая забытая сила
воскресла во многих
и нас воскресила.
Цветы зацвели по заросшим окопам
в проверку потопом,
в проверку потопом.
И только когда и в потопе не дрогнем,
мы право имеем назваться народом.

Анатолий Шерепицкий

ВСТАВАЙ, СТРАНА!

Иду привычной улицей. И – странно:
На тумбах, тротуарах и стенах
Я вижу мрачных свастик начертанья,
И как-то меркнет свет в моих глазах.
Неужто бес проснулся в темных душах
И вновь встает фашистская орда?
Боль и обида яростные душат, –
Народы заклинали: никогда!
Зловещий крест повсюду сеял беды,
С ним рядом смерть – жестока и слепа...
Обидно за отца мне и за деда,
За всех, кто за страну родную пал.
Жаль, не повергли в прах мы силу вражью.
Как рано протрубили нам отбой.
Но если снова Родина прикажет,
Мы встанем как один на смертный бой!

ПОЭТУ

Тебя земля назначила поэтом,
Цени и дорожи названьем этим.
Сумей лишь это крепко осознать,
Чтоб свет надзвездный миру излучать.
Ты – рупор света, труженик свободы,
Защитник счастья, радости народа.
Умей и погибать, и воскресать,
Огнем священным души потрясать.
Кому, как не тебе, дано взлетать
И мир земной к полету вечно звать!
А в час лихой и голову сложить,
Чтоб видел люд, как надо в мире жить.
Светить земле, дарить ей озаренье –
Не в этом ли твое предназначенье?

Владимир Бояринов

* * *
На знобящем осеннем ветру,
На туманной заре поутру,
Возмущенный воскрыльями воздух
Зашумел, зазвенел тетивой,
Лысый месяц качнул головой,
И осыпался иней на звездах.
Это лебеди скрылись вдали,
Словно белые храмы земли,
Напряженные вытянув выи;
То ли клик, то ль малиновый звон
Расплескав. И таинственный сон
Отразился в озерах России.
И когда б вожаков голоса
Заманили меня в небеса,
Закружили по звездному полю, –
Все равно бы хватило сполна
Мне глубокого этого сна
На слезу, на улыбку, на долю.

Наталия Ерменкова

ОТЦУ

О, сколько раз я порывалась
спросить о том, что помнишь ты,
но голос мой опять срывался
у этой огненной черты...
Боюсь нечаянным вопросом
я рану ту разбередить,
что никогда не заживает
и о которой не забыть:
когда мальчишка ясноглазый
семнадцати неполных лет,
еще не пробовавший жизни,
звал в бой:
ребята, смерти нет! –
когда он рвался в танке к Курску,
вперед,
к Победе,
к маме,
к нам...
Сжимались кулаки до хруста:
– Огонь, ребята, по врагам! –
когда
ряды
ребят
редели,
а светлый чуб был все белей,
и в восемнадцать, девятнадцать
он жил за всех своих друзей!..
Я много старше мальчика того,
из детства в юность в сапогах вступившего,
я много старше –
и я дочь его,
мне жизнь
и мир,
и память
подарившего.

Лилия Золотоноша

***

Сліпі багаття в полі — дивина.
Багаття палять на своїм подвір’ї!
Так, день за два проходять в божевіллі.
І репається стогоном стіна.
Що з того… Як з характером і я.
Така вже вдача, сам лихий сварився.
Руками розведеш: «Ти ще моя?»
І вітер з моїм іменем носився…
Яке то сонце, щоб роси не пить?
Яка то ніч, щоб зранку все забути?!
Якщо тобі проблиснулась на мить,
То наче залпом випити отрути…
Я знаю вже себе! Себе забудь.
Як я прийшла, сховай надійно спокій.
Я — жінка. Я — кохання. Я і суть.
Я — сенс. Я — мрія. І я доти — доки...

УКРАЇНІ

На стишиній, захмареній, омріяній,
Примареній, забутій та святій –
Надимлено, напалено, насіяно,
Натоптано, начовгано по ній.
Розгублено, розімкнено, розстебнуто
На ґудзики поля нашвидкоруч…
Написано, намовлено, мов щебетом,
До гір, дібров, степів, морів та круч.
Не сказано, замовчано, закреслено:
В стихіях душ – наріс бур΄ян билин.
…Самотня шлюпка попливла за веслами.
… Невже у неї сотня Україн?


№1 - 2014

Борис Олійник
ЛІТА ВЖЕ НЕ МЧАТЬ...

Літа вже не мчать,
як лошата прудкі в табуні,
Повільно бредуть, як верблюди в піску
марокканськім...
Все легше когось підловити на щирій
брехні,
Все важче купитись на срібну блешню
провокацій.
І вже починаєш не час цінувати,
а мить,
Холодний аналіз чуття затискає
в лещата...
Все легше чийсь відступ од юних замрій
зрозуміть,
Все важче і важче той відступ прощати.
На перше захоплення око не вельми
зважа -
Досвідчене око навчилось вивчати
й мовчати...
Все ближче з імли підкрадається вічна
межа,
Все далі назад відпливає
безхмарний початок.
Не ті уже чари несе проліскова пора,
Не той уже хміль від коси, і краси,
і косинки...
Все рідше від першого погляду серце вмира,
Все більше у ньому примруженої оцінки.
Певніше обходиш ковбані й каміння мулькі.
Обачніші рухи, скупіші і жести, і жарти...
Все нижча відсоток, рокований на помилки.
І так неймовірно зроста
їхня вартість!

ЧИ ТО СВІТ ОШАЛІВ…

Чи то світ ошалів, -
най би шлях його трафив, -
Чи то люд перевівсь на овечий табун?!
Бо колись хоч везли у неволю із Кафи,
А тепер уже з Києва - прямо в Стамбул.
То колись торгашів з їхнім страмом і крамом
Вигнав з храму Ісус, щоб і дух не кишів!
А сьогодні владики віншують у храмах
Під розгублені дзвони нових торгашів.
Чи то пастирі наші знічев'я забули
Про Всевишнього Бога караючий перст?
...Так недовго, отці, опинитись в Стамбулі,
По дорозі згубивши кадило і хрест.

ГУЛЯЄ ПАНСТВО

Над Україною
"во врем'я люте",
Коли Солдат Великої війни
Упроголодь збуває ордени, -
Такі гримлять загонисті салюти!
Під вибухи китайської петарди,
Узятий феєрверками в кільце,
Над смітником
старий учитель скрадно
Схиляється,
ховаючи лице.
Новітні владоможці України
Жирують -
аж вгинається земля.
І в чашах яро багряніють вина:
Гуляє панство!
На... крові ґуля.
Ракети в небі грають зорепадом,
Гармати б'ють на Київських горбах,
І під веселий рейвах канонади
Полеглі в бойовищах і блокадах
Перевертаються в своїх гробах.
Стоять німі, як обеліски, люди.
В очах питання важко визріва:
По кому ж так заходяться салюти
Над Україною
"во врем'я люте"?
...Мовчить покірно забуття трава.
І тиша в чорній хустці -
як вдова...


Римма Артемьева
СЛОВО

Не птица слово,
но и не силок.
Оно судьбы
заветное движенье.
Оно живет в строках
и между строк,
его на свет
неведомо рожденье.
Родится – вот и все.
И нам дано
понять не только
по его звучанью,
как много смысла
в нем заключено.
А сколько
не доступно пониманью?
Как тайна
неземного бытия,
оно открылось
Богом человеку.
И узы те
нам растерять нельзя –
от века
протянувшиеся к веку.


Роберт Тучин
ПОЗИЦИЯ

Я собственной души декретом
Святую выбрал средь забот –
В стране придворным быть поэтом,
Когда и двор, и дом – народ.
Я с ним готов на все мученья
Идти вперед сквозь дым борьбы.
И выше нет предназначенья,
И нет прекраснее судьбы.
Поэт тогда ПОЭТ, когда он,
На деньги честь не променяв,
Презрев нокаут и нокдаун,
Стоит на линии огня.
На ней, а не вокруг да около
Лишь там, где рынок вещевой.
ПОЭТ тогда, когда, как колокол,
Стоит на башне вечевой.
И словом четким, благородным
За правду в бой страну зовет.
Тогда и суд один – народный,
И память вечная – народ.    

МЫ СКИФЫ НОВОГО ПОТОКА

                                   Тебе улыбнется презрительно Блок,
                                   Трагический тенор эпохи.
                                                                  Анна Ахматова

Опять душа сдана в ломбард,
И слухи – дьявольские слуги,
За мной плетутся невпопад
И тычут чертовы услуги.
Сижу, забившись в уголок,
И слышу голос: «Мир прекрасен!
Да будет взор твой тверд и ясен!»
Я говорю: «Спасибо, Блок!»
Ну, как дела у вас? Неплохи?
Как Там на Том? Не горячо?
Не трудно ль тенором эпохи,
Весьма трагическим причем?
У нас здесь тоже все не ново,
И жизнь опасностей полна,
И на штыке у часового
Все та ж полночная луна.
И как назад почти два века
Бессмысленный и тусклый свет:
Ночь, улица, фонарь, аптека,
И как всегда – исхода нет.
Все те же скачки, те же гонки,
И тот, почти, что царский трон.
Ну, разве что, где раньше – конки,
Теперь – маршрутки и метро.
И нет, увы, небесной манны,
И снова слышен звон оков.
И, что страшней, - не помнят Анны,
И ваших пламенных стихов.
Мы нынче – дети детективов,
Ведь на Поэтов недород.
У нас в чести все больше пиво,
Пьешь пиво, значит – патриот.
Нас тьмы и тьмы, и мы немы.
Живем, лелея те же мифы.
Столетья минули, а мы,
Хотя с мобильными, но скифы.
Да, скифы мы в стране пороков,
Но пробуждается народ.
Кто там сказал, что нет пророков? –
Им просто затыкают рот
Пишу.. .Пытаюсь между строк
Оставить след своим потомкам...
И смотрит удивленно Блок
На скифа нового потока.

Наталия Крофтс
ОСКОЛКИ

Вслепую, наощупь,
судьбу подбираем по слуху,
научно трактуем причуды
планид и планет.
Подводим итоги.
Как взрослые – твёрдо и сухо.
По-детски надеясь на чудо.
Которого нет.
Австралия

Игорь Пиляев
* * *
Всё потеряло смысл: и Пушкин, и присяга,
И Родина, и честь, и подвигов гряда?
«Макдональдс», «Мерседес» теперь твой фон, бродяга,
Ты снова не у дел до Страшного суда.
Вновь посох и сума – регалии поэта.
Ты всюду – враль и шут, где царствует мошна.
Иди ж от власти прочь, пророчь и жди рассвета
И знай, что без тебя страна обречена.

Дмитрий Правдин
Е.Е.
(Из горящего Киева)


У Евтушенко Нобелевки нет…
Но это мало мэтра напрягает -
поставил на себе эксперимент:
кто больше чем поэт? (Он точно знает!)
Да, танки не умел остановить,
но заставлял задуматься над многим…
Над Бабьим яром (есть кого винить!)
поставили мемориал! (Убогий…)
Начало жизни пало на войну -
тяжёлый хлеб и… первые успехи.
Своей отчизны правду и вину
взвалил, ещё на юношские плечи.

Евгений Гангнус… есть в крови раздрай -
немецкой, украинской, чуть татарской…
Но русский хлеб словесности, Бог дай -
всех примиряет, мол, бери да царствуй!
Ещё не зная, что такое власть,
в неё боялся вляпаться по уши.
Лишь власть стихов - единственная страсть!
Всю жизнь служил поэтом ей… Не слушай,
что был агентом, дружен был (и что ж?)
с каким-то покровителем верховным,
зато в стихах не допуская ложь.
И нечего трубить иерихоном!

Он прожил столько жизней - на бегу,
одновременно, разных континентов…
Как Стенька, был не раз казнён - в бреду
разборок, чисток… липких комплиментов!
Как он читает! Как глаза горят!
И голос проникает нам под кожу
не «как бы» («sort of») - нынче говорят…
И пишут (как бы): «Мы поэты тоже!»
Но на большом отрезке он один
бежать остался, обречён на вечность.
Евгений Евтушенко - гражданин
всех бывших-новых стран. Прощай беспечность!

Цветистых революций - импорт зла
проник через границы и рассудки.
Под кожей к нам, как видно, завезла
их статуя Свободы – ходят утки…
Из Талсы*), невзирая на урон,
истерзанный наркозом операций -
взирает как Сенека и Нерон
со снимка удалого папарацци.
Из глаз, сквозь неприпрятанную боль,
сквозь акварель душевного разлива
в нас льётся васильковая любовь,
волна́ми возвращаясь торопливо.
«Евгений Александрыч, дорогой,
нет премии такой, что к Вам дотянет.
Ну, подождём ещё годок-другой…
Поэтом быть Поэт –
не перестанет!?»    

Юлия КОЛЕСНИКОВА
В ПУТИ


Александру Морозу
Метет ли вьюга,
хлещут ли дожди
Иль суховей сечет
песком горячим
Приюта, друг мой,
никогда не жди
От тех,
кто за оградой душу прячет.
Кипят ли страсти
в спорах о судьбе
Страны твоей,
униженной глупцами,
Иль суетятся
в подленькой борьбе
Соратники,
что мнят себя творцами,
Не верь, дружище,
лозунгам пустым
Владельцев кошельков,
тугих на ощупь,
Кто,
прикупив престижные посты,
На «лексусах» спешит
в собор «на прощу»!
Борцу за правду,
если он поэт,
Нельзя на фарисеев
полагаться, –
Не спеть, увы, романтику
дуэт
С тем, кто готов
и льстить, и продаваться.
Найдешь опору, друг,
ты только в тех,
Кто сам обжег
в борьбе с неправдой крылья,
Кто не искал на стороне
утех,
С кем не смогла
поладить
камарилья
Лжецов,
приспособленцев
и сутяг,
Готовых ради выгод
бить поклоны
И поменять
и цвет,
и гимн,
и флаг
Во имя
нахлобученной короны.
Я старому товарищу –
не враг
И попрекать
ошибками не стану.
Не жду ни громких клятв,
ни яств,
ни благ,
Не буду сыпать соль
ему на рану.

 


Copyright MyCorp © 2024