№ 3-2011
Виктор ПугачЖалко, когда под копытами
Шепот ромашек заглушится,
Иль вертолетами сытыми
Пенье стрекозье заглушится…
Бьется стекло только в радость ли?!
Жалобно воет собаки ли?!
От сквернословной сверхнаглости
Стены борщом жирно плакали.
Детки в испуге попрятались…
Хоть то дела все житейские,
Ясно мне, что апокалипсис –
Это не сказки библейские.
***
МЕТАМОРФОЗЫВ стихотворстве – беда, в стихотворстве – мой грех
И обильно-мобильные метаморфозы:
Хочешь выразить боль – получается смех,
Хочешь радость поведать – прольются вдруг слезы.
Влез я в общий, потешный, но грешный вагон,
А стремился залезть на мажорную лошадь.
Я кричу – не шучу, но мой крик так смешон!
Я в таверну вхожу – попадаю на площадь!
В глупом тоже есть гений, есть в солнце – зима,
Есть, порой, в нежном ангеле бестия властный...
Как наручники – рифма, строфа – как тюрьма,
На решетки похожи созвездия гласных.
Колдовство есть везде и во всем есть коктейль
Парадоксов, стихов, поездов и решеток.
И осталось, чтоб муза пошла на панель,
Соблазнительно шелк поправляя колготок.
Это вовсе не исповедь в стиле модерн,
Это крика остывшего микрорайоны.
И уходят слова из сердец и таверн,
Шумный поезд теряет немые вагоны.
***
Сергей Кузнецов
Я СОМНЕВАЮСЬ ИНОГДАЯ сомневаюсь иногда
В приоритетах вечных истин.
Свои места для НЕТ и ДА,
И для опавших с веток листьев.
Лист, падая, прочертит путь,
Обозначая вертикаль.
А собственно явлений суть
Сокрыта часто, как ни жаль.
Любовь и Вера, снег и дождь,
Великое и ерунда…
Для логики нет места, что ж? –
Я сомневаюсь, иногда…
***
КРАСКИЗа горизонтом, где-то вдали,
Красные кони в красной пыли.
Ветер полета, с копыта искра.
Грива, как парус, и шашка остра.
След за кормою, белёсый туман.
Пеной седою окрестит океан.
Синие дали заманят меня.
Парус, как грива шального коня.
Сизый дымок, огонек у реки,
Черная ночка и струны легки.
Молодость наша в красках любых.
Все мои песни для глаз голубых.
***
Борис Севастьянов
ВЕТЕРАН ТРУДАНе шел под пули, на таран,
Кровавый не прошел Афган,
Не мучился от боли ран,
Труда всего лишь ветеран.
Не знал Отечества наград,
Работал и тому был рад.
Есть, правда, книжечка одна,
Но с ней нет хода никуда.
На целину, на БАМ, в забой,
К станку, штурвалу, словно в бой.
И коллектив тот трудовой
Был сорок лет, как дом родной.
А седина уж на висках,
Сжимает голову в тисках.
Сердечко стало чаще ныть,
Еще бы чуточку пожить.
Зашел в автобус ветеран,
Полез за книжкою в карман,
В открытом виде показал –
«Не катит, дед» – шофер сказал.
Напрасен честный долгий труд,
В державе за него не чтут.
Прости за боль душевных ран,
Живи как можешь, ветеран.
***
КругловВиктор Платоныч Некрасов
Был бы сегодня некассов –
Что там для нынешней массы
Старый, забытый солдат,
Что отказался от брони
И оказался на фронте
И написал всею кровью
Правду про Сталинград?
Виктор Платоныч Некрасов –
Он сохранялся не квасом…
Францию тоже украсил
Сталинский лауреат,
Изгнанный и обреченный,
Родиной приговоренный,
Ею же снова прощенный –
И исключенный стократ.
Ревы советских глушилок
Слова не додушили.
Ах, как мы слушать спешили
Голос его по ночам!
Против нетрезвости стильной
Родина вышла бессильной,
Повосторгалась умильно
И позабыла тотчас.
Нынче под сенью державной
Много письменников славных!
Числят себя в самых главных,
Речи – как кучи халвы.
Звуки-сюсюки – основа
Некой словесности новой…
В общем-то, жалкие снобы,
Провинциальные львы.
Виктор Платонович, Вика,
Честное слово – улика!
Наша культура привыкла,
Видно, такая судьба!..
Если надумают снобы
Вдруг отыскать это слово:
Виктор Платоныч Некрасов,
Сен-Женевьев-де-буа.
***
№ 4-2011
Анатолий МихутаВот и в сумерках зал
Над сумятицей судеб,
Тот, кто боли не знал,
О любви пусть не судит.
Не сомкнувшихся век
Торопливая жалость.
Жив ли ты, Человек?
Как тебе отдышалось?
Может быль, может боль
Твою душу залечит,
В долгом споре с собой –
Грань разлуки и встречи.
В долгом споре с собой,
Над раскрывшейся бездной, –
Безлюбовье, ... любовь,
Иль душевная бедность.
***
Вера ГрибниковаА до разлуки лишь четыре дня...
Так хочется обнять тебя покрепче
И прошептать: «Не покидай меня!»
Но ты вздохнёшь. И мне не станет легче.
Немыслимого счастья островок,
Подаренный тобою безвозмездно.
Четыре дня... такой короткий срок!
И памяти спасительная бездна...
***
ВСТРЕЧАПреднамеренно ль, случайно ль
Подарило лето вдруг
Неразгаданную тайну
Нежных губ и сильных рук.
Прикоснуться к тайне этой
Нам доверено двоим,
И хочу я быть одетой
Лишь в объятия твои.
На столе оплыли свечи,
Обрели печаль слова.
Ты вздыхаешь: «Время лечит...»
Я вздыхаю: «Чёрта с два...»
Зазвенела где-то пташка.
Тает утренний туман.
А на вешалке рубашка
Обнимает сарафан.
***
Константин Шилов
ВСТРЕЧА НА ЗАКАТЕ …Стояли мы и ждали
подарка на дорожке,
Синицы полетели
с неизъяснимым звоном,
Как в греческой кофейне
серебряные ложки.
Арс. Тарковский.
А я пришёл с прогулки и сказал,
Что, чуя близость мартовской лазури,
Звенят синицы, как в его стихах.
Арсений Александрович взгрустнул:
– Да? Разве? А вот я уже не слышу…
И, помолчав с минуту, вновь спросил:
– А знаете ли Вы, что у меня
Сын умер? – и слеза из глаз пошла,
Прозрачная, как по коре древесной,
В ложбиночки глубокие морщин…
А после на веранде сели мы.
Между колонн возникла, нас увидев,
Сестра известная великой поэтессы
(Мы с ней общались, как и с ним – отдельно) –
В платочке, в шапочке поверх, в очках –
Согбенной, шустрою мелькнула мышью
И, немощи чужой не пожалевши,
О ней весьма неблагостно сказала
(Себе, как будто): «Это – за Марину!»
Её он не заметил, не услышал.
Я ж очутился в эпицентре эха
Страстей сгоревших, тяжких и – живых.
А после мы смотрели, как вверху,
В глубинах синевы шёл самолётик
И след его прочерченный вспухал…
О разном говорили потихоньку.
Но в голову пришло: – Когда-нибудь
Вот так увижу самолёт высокий
И вспомню, как сидели мы вдвоём.
И он вздохнул ответно: – Дай-то Бог!..
И, опьянённый воздухом предвешним,
Ушёл в дремоту. Я глядел с любовью,
Слова его твердя: «Не отпускай…
В пространство мировое, шаровое!»
И вспомнил, как однажды – с огоньком
Весёлых глаз, мою схватил он руку:
– Вы делаете правильно, – вскричал, –
Что любите меня! Да, да! Любите!..
***