Форма входа

Поиск

Статистика


Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0




Вторник, 19.03.2024, 05:02
Приветствую Вас Гость | RSS
Литературный журнал "РЕНЕССАНС"
Главная | Регистрация | Вход
Новые имена 2011


№1-2011

Алексей Ревенко
У МЕНЯ ОТНИМАЮТ РОДИНУ

У меня отнимают Родину.
Это выгодно тем, кто платит
Иногда мне мою зарплату,
на которую я живу.
Революцию делать поздно,
Своей цели достичь невозможно.
Все распродано за подачки.
Даже нервы уже не ревут.
Но ведь хочется сделать Родину
Самой светлой и самой прекрасной,
И вот этим заветным желаньем
Нагло пользуются, кто дают
Иногда мне мою зарплату.
Они видят во мне солдата,
Для которого поле боя –
Тяжкий труд, и ни что иное.

       * * *

Нина Жигарева

У кого-то иллюзия власти,
У кого-то иллюзия дела,
Все сильней разгораются страсти
В беззаконье, сплошном переделе…

Как спасения, ищем иллюзий:
Счастья нет, – ждем иллюзия счастья,
И поверить мы рады безмерно
В Бога, в чудо, в Святое причастье…
Только это – иллюзия Веры.

Но не слишком ли много иллюзий?
Доигрались…
Похоже в Отчизне
ЖИЗНИ нет,
Есть иллюзия жизни…

      ***

СТИХИ ИГУМЕНА ИОАННА
(мирская фамилия Экономцев)

Благословенного труда,
Рожденного в экстазе жутком,
Не прикасайтесь никогда
Холодным скальпелем рассудка.

Чтобы постигнуть глубину
Запечатленного мгновенья,
Необходимо самому
Познать порывы вдохновенья.

Необходимо самому
Молиться и страдать ночами
И просветленными очами
С надеждой вглядываться в тьму.

Не воссияет красота,
Не оживут немые строфы,
Без слез, без бремени креста
И благодатных мук Голгофы.

Лишь этот путь благословен.
Ведь без него все прах и тленье
И мир безобразен и нем,
Как перед первым днем творенья.

     * * *

От гула беспокойного набата,
Ото всего, что манит нас, губя,
Уйду в страну багряного заката,
Уйду в себя!
Пусть этот мир безумием охвачен,
В торжественной вечерней тишине
Лежит мой мир, он дивен и прекрасен,
Мой мир – во мне
Он весь из роз и белоснежных лилий,
Он красотой сияет неземной.
Гораций и божественный Вергилий
Всегда со мной.
Я слышу звуки вдохновенной лиры,
Латинский стих изваян в тишине…
Все тайны сфинксов, все загадки мира
Открыты мне.
От гула беспокойного набата,
Ото всего, что манит нас, губя,
Уйду в страну багряного заката,
Уйду в себя!

     ***
Диана Гвирцман
КОГДА МЫ ПОБЕДИМ

Там, где болота и леса кругом,
Там мой отец, мечтая о Победе,
Погиб под Вязьмой в том сорок втором.
Отец был технарем обыкновенным.
Худой, красивый, молодой еврей,
Но грянула война – и стал военным,
И получил он звание старлей.
На Белорусском марш играли трубы;
Принес бутылку брат прощаться с ним.
Разбив ее, отец сказал сквозь зубы:
«Мы выпьем, брат, когда мы победим!»
Бомбежки становились все страшнее –
Так начался отсчет военных дней.
И рылись поперек Москвы траншеи –
Траншеи для спасения людей.
Под небом неуютным, не укромным,
Под гул сирен и под фугасов вой
Траншея стала мне родильным домом.
Когда войны шел день сороковой.
Страдания и боль тех дней не взвесить,
У всей страны была одна беда;
Отец меня увидел через месяц –
И в тот же день расстались навсегда.
А в сорок пятом, помню, как с цветами,
Бежала я, крича: «Войне конец!» –
В тот день моими детскими глазами
Победу все же встретил мой отец!
Мы – те, кто родился в окопах века,
И знаем – это нужно всем живым,
Чтоб память о погибших не поблекла,
Чтоб пели ветры реквием по ним.
     * * *

№ 2-2011
 
Ирина Дубровская
ДЕМОКРАТИЧЕСКИЙ ЭТЮД

Уж холодна былая сталь,
И неуклонно входят в моду
Заокеанская мораль,
Заокеанская свобода.
О диссидентская мечта,
Ты наконец осуществилась!
Но где порыв, где чистота,
Где то, что грезилось и снилось?

Неужто грязный балаган
И есть итог освобожденья?
Свобода – миф? мираж? обман?
Мечты кривое отраженье?

К чему сей вожделенный плод
Посажен был на наших грядках,
Коль вожделеющий народ
Всего лишь раб иллюзий сладких?
                  * * *
Чей то крик? Поминальный ли звон?
Песня ль печальная где-то поется?
Плачет Земля в каждом сердце живом,
Ноющий зов из глубин раздается.
Точно как мать, что, урода родив,
Тянет с тоской непосильное бремя.
И повторяем мы старый мотив:
Страшное время, о страшное время!
Но до сих пор не поймем одного:
Страшное время – как трудный подросток:
Только любовью исправишь его,
Только на чуткость внимательных взрослых
Грубое сердце смягчится в ответ
И отзовется крупицами света.
Так, из крупиц, и рождается Свет –
Лучше сегодня не сыщешь ответа.

Одесса
                   ***


Иван Аднакулов

Холодные серые пятна,
Мокрый снег с дождем.
Только одно непонятно,
Что мы от жизни ждем?

Все ждем чего-то лучшего,
А может, оно уже есть?
А может, оно не заслужено?
Грехов ежедневных не счесть.
И есть одно лишь желание –
Заветным зовется оно,
Нам достается громкое молчание…
Все в жизни предрешено.

Ханты-Мансийск
              ***

Елена Сиромашенко

Еще вчера была крылата,
Теперь – распята.
Любовью полнились уста,
И вмиг – пуста…
Душа, как обреченный узник,
Ей – смерть союзник.
Над всем злорадствует Молва:
Всегда – права.
А память мечется в бреду,
Ища у сердца оправданья.
Благослови, Господь, свиданья,
Что предвещали мне беду.
Спаси от злого оговора,
От черной зависти людской.
Так трудно в суете Мирской
Познать блаженство без позора.

             ***


№ 3-2011

Виктор Пугач

Жалко, когда под копытами
Шепот ромашек заглушится,
Иль вертолетами сытыми
Пенье стрекозье заглушится…

Бьется стекло только в радость ли?!
Жалобно воет собаки ли?!
От сквернословной сверхнаглости
Стены борщом жирно плакали.

Детки в испуге попрятались…
Хоть то дела все житейские,
Ясно мне, что апокалипсис –
Это не сказки библейские.

              ***

МЕТАМОРФОЗЫ

В стихотворстве – беда, в стихотворстве – мой грех
И обильно-мобильные метаморфозы:
Хочешь выразить боль – получается смех,
Хочешь радость поведать – прольются вдруг слезы.

Влез я в общий, потешный, но грешный вагон,
А стремился залезть на мажорную лошадь.
Я кричу – не шучу, но мой крик так смешон!
Я в таверну вхожу – попадаю на площадь!

В глупом тоже есть гений, есть в солнце – зима,
Есть, порой, в нежном ангеле бестия властный...
Как наручники – рифма, строфа – как тюрьма,
На решетки похожи созвездия гласных.

Колдовство есть везде и во всем есть коктейль
Парадоксов, стихов, поездов и решеток.
И осталось, чтоб муза пошла на панель,
Соблазнительно шелк поправляя колготок.

Это вовсе не исповедь в стиле модерн,
Это крика остывшего микрорайоны.
И уходят слова из сердец и таверн,
Шумный поезд теряет немые вагоны.

                      ***

Сергей Кузнецов

Я СОМНЕВАЮСЬ ИНОГДА


Я сомневаюсь иногда
В приоритетах вечных истин.
Свои места для НЕТ и ДА,
И для опавших с веток листьев.

Лист, падая, прочертит путь,
Обозначая вертикаль.
А собственно явлений суть
Сокрыта часто, как ни жаль.

Любовь и Вера, снег и дождь,
Великое и ерунда…
Для логики нет места, что ж? –
Я сомневаюсь, иногда…

            ***

КРАСКИ

За горизонтом, где-то вдали,
Красные кони в красной пыли.
Ветер полета, с копыта искра.
Грива, как парус, и шашка остра.

След за кормою, белёсый туман.
Пеной седою окрестит океан.
Синие дали заманят меня.
Парус, как грива шального коня.

Сизый дымок, огонек у реки,
Черная ночка и струны легки.
Молодость наша в красках любых.
Все мои песни для глаз голубых.

                   ***

Борис Севастьянов

ВЕТЕРАН ТРУДА


Не шел под пули, на таран,
Кровавый не прошел Афган,
Не мучился от боли ран,
Труда всего лишь ветеран.

Не знал Отечества наград,
Работал и тому был рад.
Есть, правда, книжечка одна,
Но с ней нет хода никуда.

На целину, на БАМ, в забой,
К станку, штурвалу, словно в бой.
И коллектив тот трудовой
Был сорок лет, как дом родной.

А седина уж на висках,
Сжимает голову в тисках.
Сердечко стало чаще ныть,
Еще бы чуточку пожить.

Зашел в автобус ветеран,
Полез за книжкою в карман,
В открытом виде показал –
«Не катит, дед» – шофер сказал.

Напрасен честный долгий труд,
В державе за него не чтут.
Прости за боль душевных ран,
Живи как можешь, ветеран.

                  ***

Круглов

Виктор Платоныч Некрасов
Был бы сегодня некассов –
Что там для нынешней массы
Старый, забытый солдат,
Что отказался от брони
И оказался на фронте
И написал всею кровью
Правду про Сталинград?

Виктор Платоныч Некрасов –
Он сохранялся не квасом…
Францию тоже украсил
Сталинский лауреат,
Изгнанный и обреченный,
Родиной приговоренный,
Ею же снова прощенный –
И исключенный стократ.

Ревы советских глушилок
Слова не додушили.
Ах, как мы слушать спешили
Голос его по ночам!
Против нетрезвости стильной
Родина вышла бессильной,
Повосторгалась умильно
И позабыла тотчас.

Нынче под сенью державной
Много письменников славных!
Числят себя в самых главных,
Речи – как кучи халвы.
Звуки-сюсюки – основа
Некой словесности новой…
В общем-то, жалкие снобы,
Провинциальные львы.

Виктор Платонович, Вика,
Честное слово – улика!
Наша культура привыкла,
Видно, такая судьба!..
Если надумают снобы
Вдруг отыскать это слово:
Виктор Платоныч Некрасов,
Сен-Женевьев-де-буа.

              ***


№ 4-2011

Анатолий Михута

Вот и в сумерках зал
Над сумятицей судеб,
Тот, кто боли не знал,
О любви пусть не судит.

Не сомкнувшихся век
Торопливая жалость.
Жив ли ты, Человек?
Как тебе отдышалось?

Может быль, может боль
Твою душу залечит,
В долгом споре с собой –
Грань разлуки и встречи.

В долгом споре с собой,
Над раскрывшейся бездной, –
Безлюбовье, ... любовь,
Иль душевная бедность.
   
               ***

Вера Грибникова

А до разлуки лишь четыре дня...
Так хочется обнять тебя покрепче
И прошептать: «Не покидай меня!»
Но ты вздохнёшь. И мне не станет легче.

Немыслимого счастья островок,
Подаренный тобою безвозмездно.
Четыре дня... такой короткий срок!
И памяти спасительная бездна...

                    ***
 
ВСТРЕЧА

Преднамеренно ль, случайно ль
Подарило лето вдруг
Неразгаданную тайну
Нежных губ и сильных рук.
Прикоснуться к тайне этой
Нам доверено двоим,
И хочу я быть одетой
Лишь в объятия твои.
На столе оплыли свечи,
Обрели печаль слова.
Ты вздыхаешь: «Время лечит...»
Я вздыхаю: «Чёрта с два...»
Зазвенела где-то пташка.
Тает утренний туман.
А на вешалке рубашка
Обнимает сарафан.
             
             ***          

Константин Шилов

ВСТРЕЧА  НА  ЗАКАТЕ


                            …Стояли мы и ждали
                                                подарка на дорожке,
                             Синицы полетели
                                         с неизъяснимым звоном,
                               Как в греческой кофейне
                                                  серебряные ложки.
                                              Арс. Тарковский.

А я пришёл с прогулки и сказал,
Что, чуя близость мартовской лазури,
Звенят синицы, как в его стихах.
Арсений Александрович взгрустнул:
– Да? Разве? А вот я уже не слышу…
И, помолчав с минуту, вновь спросил:
– А знаете ли Вы, что у меня
Сын умер? – и слеза из глаз пошла,
Прозрачная, как по коре древесной,
В ложбиночки глубокие морщин…
А после на веранде сели мы.
Между колонн возникла, нас увидев,
Сестра известная великой поэтессы
(Мы с ней общались, как и с ним – отдельно) –
В платочке, в шапочке поверх, в очках –
Согбенной, шустрою мелькнула мышью
И, немощи чужой не пожалевши,
О ней весьма неблагостно сказала
(Себе, как будто): «Это – за Марину!»
Её он не заметил, не услышал.
Я ж очутился в эпицентре эха
Страстей сгоревших, тяжких и – живых.
А после мы смотрели, как вверху,
В глубинах синевы шёл самолётик
И след его прочерченный вспухал…
О разном говорили потихоньку.
Но в голову пришло: – Когда-нибудь
Вот так увижу самолёт высокий
И вспомню, как сидели мы вдвоём.
И он вздохнул ответно: – Дай-то Бог!..
И, опьянённый воздухом предвешним,
Ушёл в дремоту. Я глядел с любовью,
Слова его твердя: «Не отпускай…
В пространство мировое, шаровое!»
И вспомнил, как однажды – с огоньком
Весёлых глаз, мою схватил он руку:
– Вы делаете правильно, – вскричал, –
Что любите меня! Да, да! Любите!..

                            ***







Copyright MyCorp © 2024