Есть в русских опасная нахлынь – внезапно нахлынет она то любвеобильным, то наглым – разнузданная кривизна.
Но вдруг через всю распустёжность, где к совести не добрести, проступит, как лучик, возможность смирения и доброты.
И вновь станет друг тебе другом, вновь станет любимой жена, Но сменится это испугом, что совесть опасна – жива...
И как догадаться, готовясь счастливо прожить много лет, что счастью опасней – совесть иль жизнь, когда совести нет?
***
НЕМИЛОСЕРДЬЕ – АНТИРУССКОСТЬ
Так было на кольце Садовом – от жалости, не от любви совали пленным немцам вдовы горбушки горькие свои.
Рогаток в этой в страшной давке, не видел я у мелюзги, и женщинам шептали Danke их потрясённые враги.
Об этом память Генрих Бёлль нёс, хотя он не был сам в плену. Проверка сердца – «сердобольность» способна выиграть войну.
Немилосердье-антирусскость, и разве это патриот, когда он чьим-то телом хрустнет и сапога не оботрёт?
Пусть с виду парень он не промах, но, если в том, кто рвётся ввысь, немилосердия хоть промельк, — Россия, поостерегись…
***
А. Ковтун
ПАМЯТНИК
Там, на площади, памятник видный стоит, Женский облик, но мощь исполина, Величавость и блеск источает гранит, И зовется сие: «Украина».
Я стоял пред махиною в несколько тонн И, гранитную фальшь отвергая, С неотступною горечью думал о том, Что она, Украина, – другая.
Она видится нищенкой с тощей сумой, Что плетется по пыльной дороге, Иссушили лицо ее голод и зной, И камнями изранены ноги.
Ей порой подают, не пустив и во двор, А порою, смеясь, отвернутся, Видя этот, сжигающий душу позор, Как же в ужасе не содрогнуться?
Ведь вчера она горя не знала ни в чем, Весела и свежа, и пригожа, Были дети умыты и хлеб испечен, Дом всегда подметен и ухожен.
Кто же страшную порчу наслал на нее И довел до губительной точки? Кто раздел и разул, облачивши в тряпье? И ответило эхо: «Сыночки».
Отрясли ее всю, как ту грушу трясут, Даже листья, и те ободрали, А взамен дали в руки скандальный трезуб Да вот памятник сей изваяли.
***
Лада Федоровская
СМЯТЕНИЕ
Мне стало трудно быть среди людей, И телефона трель – как знак несчастья, Я под укромным пологом ветвей Спасаюсь от душевного ненастья.
Тут сумрака щадящего уют, Тут боль отходит, пусть и недалёко,
Тут для всего несмелого приют, И главное – блаженно одиноко.
Как много люди разного хотят – Одни любви, другие – пониманья… А мне сейчас дороже во сто крат Недолгий дар чужого невниманья
Без разговоров, где одни слова, Где чувства не сильны, а агрессивны, Где воля в том, чтобы качать права, А доброта и нежность так бессильны.
Я истомленно трогаю виски, Понять пытаюсь – как такое сталось, Что у меня любимых не осталось, А близкие мне вовсе не близки?
От вздора неродного отрешиться – Мне этого хватило бы вполне, Воды обычной из руки напиться И, может быть, поплакать в тишине…
Упавший ствол не замарает платье, И куст, как зонтик, ветки наклоня, Шлет дух листвы, прогретой на закате – Ах, мне бы безмятежности полдня!
Вокруг ни зла, ни фальши, ни бахвальства – Я, наклоняясь, трогаю цветы. В разгуле мирового негодяйства Так хочется какой-то чистоты.
Но надо возвращаться…
***
Лариса Миллер
И тёмной ночью, и средь бела дня Надеюсь на неслыханное чудо. Неслыханного ждать невесть откуда Не отучили до сих пор меня.
Как мне не стыдно с головой седой Мечтать о небывалом, невозможном, Живя годами на корму подножном В соседстве близком с бездной и бедой.
***
Я плохо в земной этой школе учусь, Считаю ворон, на уроках верчусь, Простую задачку решить не умею, К доске меня вызовут – я онемею,
Вопрос зададут – буду тупо молчать Мне рано ещё эту школу кончать. Ругайте меня, задавайте на лето, Пусть только учёба не кончится эта.
***
Светлана Соложенкина
Дине Терещенко
Родина окликнула меня. Я ответила: «Люблю навеки». И мгновенно просветлели реки, мой ответ, как жемчуг, схороня.
Родина окликнула меня. Я ответила: «Люблю, как прежде». И среди зимы – расцвел подснежник, никого за гибель не виня.
Родина окликнула меня. И тогда я встала на колени и шепнула ей: «Не знай сомнений, без тебя – ни ночи нет, ни дня».
Час придет – она окликнет вновь. Не смогу ответить, но отвечу: с жизнью не кончается любовь, вечен свет, хотя сгорают свечи.
*** №3-2011
Юлия Колесникова
У ЧЕРТЫ
Загнали в угол и спасенья нет – Петля маячит – неужели струшу? Швырнуть во гневе, что ли, партбилет И вызволить обобранную душу? Но не смогу (Не в этом ли беда?) – Его вручал мне старый арсеналец. Заложники, не знали мы тогда, Что нас предаст болтливый самозванец. Да мало ль их прошло передо мной! Нажравшись у партийного корыта, Не шариком бильярдным, а страной Они теперь играют с мордой сытой. Перо мое, кому служило ты! В чьих жирных лапах инструментом было! ...Распятьями над кладбищем кресты И звездочка над братскою могилой. Где стынет крест, мой дед нашел приют – Служил земле без устали и лени. "Ты – середняк!" – набросили хомут, Попробовав поставить на колени. Под звездочкой отец во рву гниет – Не разобрать, где чьи смешались кости. "Ты – коммунист!" – решил упрямо взвод, И он повел их в бой, вскипев от злости. А где-то, на нью-йоркском берегу, Мой старый друг свою хлебает чашу. – Твердил он на допросе: "Я не лгу..." "Ты – диссидент!" – ему твердили наши, я не сложила в вашу честь поэм. Хоть думаю о вас и днем, и ночью. – Сегодня мой язык на диво нем. Сомненья раскромсали мысли в клочья. Что делать мне? Кому идти служить? – Отечеству? – Оно лежит в руинах. Идее, захлебнувшейся во лжи? Жонглерам, продающим Украину? Кто душу – птицу с раненым крылом – Возьмет в свою шершавую десницу? Взлететь бы ей над дедовым селом, Вдали от обезумевшей столицы! Мой сын, прости...В разбеге юных лет Узнал ты: путь истории тернистый. Но верил, что в конце тоннеля – свет. Что путь в скале прорубят коммунисты. Они его рубили, ночь поправ. Хоть рты у них зажаты были кляпом. Без благ, без спецпайков, без всяких прав, Товарищей упавших не оплакав. На всем изломе тяжкого пути "Гвоздей" из них наделано немало. В Гулагах их пытались извести. На амбразуры партия бросала. На буровых хлестали их дожди, В забоях засыпала их порода. – Сегодня отреклись от них вожди – От лучшей части своего народа. Храни тебя Господь! А мне – пора: Петля маячит – неужели струшу? Я не хочу опять кричать "ура"! И не смогу загнать в подполье душу...
***
КРАСНАЯ ПЛОЩАДЬ
К тебе спешу, как прежде, я Побыть среди родных людей, О площадь Красная моя! – Прекрасней нету площадей. Не в силах я тебя воспеть – Давно разобраны слова. Но буду я, поверь, и впредь Тебя любить, пока жива. Ты провожала в бой полки, Встречала храбрых сыновей, И взмах гагаринской руки Навеки в памяти моей. Слыла истоком всех начал, Текла рекой без берегов, И был открытым твой причал Для всех друзей – не для врагов. Но как же вдруг случилось так, – Ответь нам, площадь, не молчи, – Что ты без боя и атак Иуде вверила ключи? Исчез бесследно караул, Сменив набег чеканный шаг. – Смеялся пьяно Вельзевул, Спустив на башне алый флаг. На Красной площади туман – Потухли мрамор и гранит. На Красной площади обман Который год уже царит… Здесь нечестивцы правят бал, Над славой Родины глумясь. И, обнажив зубов оскал, Ликуют бесы не таясь. На Красной площади беда – Не скрыть нам, братья, свой позор. И лишь еловая гряда Глядит сурово на разор. В тоске и горе ели ждут, Когда труба споет «подъем», И мы воздвигнем здесь редут, И победим или умрем. И обласкает нас кумач Весенним трепетом знамен… О где же ты, лихой трубач, Из гордых, песенных времен? Пора бы вздыбленной стране Швырнуть штандарты на гранит И в наступившей тишине Услышать звонкий стук копыт. Увидеть, что к рядам орлят, Не уронивших честь в огне, Любимый маршал на парад Спешит на белом скакуне. Эх, взять бы нам под козырек, С восторгом выдохнуть «Ура!» – Но седоку и невдомек, Что сдали площадь мы вчера. Не поднимается рука… (И ты и я стыда полны). И в рапорте свинцом строка: «Товарищ маршал, нет страны». Мы сдали все, за пядью пядь. На карте – черное кольцо. О, если бы могли Вы встать – Призвать к ответу подлецов!
***
Эмилия Саталкина
Будто бы душу на площади высекли И ей вдогонку кричат: - Не уйдешь! – Легче, Россия, любить тебя издали И тяжелее, когда здесь живешь.
Болью подсказано это признание Да неизбывной совместной виной. Верится лишь на большом расстоянии В то, что ты станешь успешной страной.
Носом зарылась в тряпье заграничное – Али безрукий твой верный народ? Для олигархов былое величие, Как для медведицы съеденный мед.
Рыночный воздух кусается, щиплется. Звону церквей вторит лязг кандалов. И похоронной процессией движется Бедность по зубьям прошедших веков.
Власть нам внушает, что эксплуатация Лучше свободы и братства людей. Вот и спивается русская нация, Нет в ней пророков и богатырей.
Родина – дом-развалюха с подпорками. Может обрушиться, ранить, убить. Трудно любить тебя, долюшка горькая, Но невозможно, скорбя, не любить.
* * *
Микола Сингаївський
Я стану глиною, як стали нею інші, твердою грудкою в глибокій тиші лежатиму ізвечора до рання, мені однаково – чи радість, чи страждання
Коли ж на мене ступить рать ворожа, то гнівом спалахне клітинка кожна. Я – мертвий – землю заступлю собою, із глини стану каменем до бою.
***
№2-2011
Андрей Соцков ПО ГЕРМАНИИ
Я уезжаю ночью из страны, Где ложь с маразмом въелись в Вечность. Кроваво-красное сияние луны – Здесь даже Время обрело Конечность. Я ухожу беззлобно из страны, Где чувствуешь – ты полуиностранец... Язык мой стал источником вины. А сам я – Вечный Жид и Странник. Я уезжал, лишь тысячи огней Меня в дорогу к Раю провожали: «Ты выстрадал и стал сильней, Мы встретимся на стареньком вокзале». Я уезжал тихонько из страны. Знал – возвращенье обернётся болью. Заветам старых идолов верны Все призраки таящейся неволи.
***
ХРАМ БЕЗВРЕМЕНЬЯ
На поганской поляне мы отстроили Храм. Весь, как в смрадном тумане, в нефах – серый бурьян. Колокольня бьёт хрипло. Слышно крики ворон. И гнусавил вождь сипло псалм фальшивых икон. "Освятил"' стены церкви президентский маразм. Деревянные нервы. Губы кривит сарказм. Киллер, вор и мошенник ловят кайф коньяков – За пятак лже-священник отпустил пуд грехов. Обнажённые груди – в ресторанном чаду. Расплодились Иуды в золотистом аду. Распинаем мы души на серебряный крест. Эхо-совесть – всё глуше. нет Поступков – есть жест. Побрякушки-медали раздавал хитрый хам. На обломках морали рос в Безвременье храм.
***
Роберт Тучин
Не играйте с историей в прятки, Ведь она не стреноженный конь. Подменяя плоды с ее грядки, Свою совесть мы ставим на кон.
Не играйте с судьбой и любовью. В этих играх таится беда. Эти игры помечены кровью И ведут они нас в никуда.
Не играйте со смертью! Гарантий Вам не даст здесь ни Бог и ни черт Ну, а, впрочем, рискуйте, играйте, Может, все-таки вам повезет.
Риск - всегда благородное дело! Осторожность не стоит гроша. Если вы проиграете тело, То по счету заплатит душа.
Погружаясь в игру, в этот хаос, Где надежду сменяет скандал, Душу вы продадите, как Фауст Мефистофелю душу продал.
Мы играем, ломаем и рушим И упорно стоим на своем. Потому так бедны наши души, Что так часто мы их продаем.
***
Лариса Миллер
Надоели хмарь и хаос, Бред, творящийся без пауз, Оказаться бы на стрит, Что витринами пестрит.
Где ни путчей и ни драки, Ни блуждания во мраке, Где лужайка и газон И в поступках есть резон.
Матерясь, ломая ногти, По нечищеной дороге, По заснеженным путям Все идет ко все чертям.
* * *
Андрей Линник ПЛЫВУТ ПРЕДЗАКАТНЫЕ ОБЛАКА
Памяти Александра Галича
Золотые айсберги плывут – Предзакатных облаков громады... Город - в гари, смоге и дыму. Где-то брат войной идёт на брата.
Где-то проститутка продаёт Тело. От души же что осталось? Где-то власть народ свой предаёт – Для безбожников нет слова «жалость».
Где-то новоявленный пророк Соблазняет души в ад-нирвану. Где-то грязной похоти поток Детям в мозг вливается с экранов.
Где-то киллер - чтоб кормить семью – Убивает, совестью не мучим. Где-то ОБЖ преподают – Сексу безопасному обучим!
Где-то полупьяный трансвестит Воет бред рифмованный с эстрады. Где-то путь бездарностям открыт, А талантов Родине не надо.
Где-то нашу землю продают Олигархам-пьявкам за бесценок. Где-то душу бизнесмен свою Заложить согласен под проценты.
Где-то правосудье не в чести – За валюту судьи продаются. Где-то по стране шагает СПИД – Чадо сексуальных революций...
И плывут над этим облака – Предзакатных айсбергов громады. Облака плывут не в Абакан... На пути в Содом - им нет преграды.
Харьков
***
Анатолий Шерепицкий
Покинули амуры нас и музы. Идем по тропкам узеньким Судьбы. И я, и ты – наследники Союза, Об этом нам никак нельзя забыть!
Без боя все высоты наши сдали. О как же нас со всех концов земли За то, что мы советские, ругали, Безмозглыми «совками» нарекли.
В недобрый час вскочил в карету Ельцин. Недоворот был и переворот… Нам мерки предлагали европейцев, А что они двойные – то не в счет.
Вина над нами виснет тяжким грузом. Глаза уж не горят былым огнем… Еще не раз мы вспомним о Союзе, Еще не раз мы гимн ему споем!
***
ОБМАНУТОЕ ПОКОЛЕНИЕ
Нас колотили вдоль и поперек, Нещадно било время, не жалея. Жизнь каждый день давала нам урок, Как стать бесчеловечнее и злее.
Но мы без злобы в этот мир вошли, Горя желаньем сделать жизнь Прекрасней. Пусть век судьбу нелегкую сулит, Но мы с тобой живем, брат, Не напрасно.
Уходим, покидаем этот мир, Без горьких слез унынья, сожаленья. Вы не грустите, что уходим мы – Обманутое веком поколенье.
***
№1-2011
Евгений Евтушенко
Когда уйду я в никуда, ты так же будешь молода – я за тебя состарюсь где-то в своем посмертном вечном гетто, но не впущу тебя туда – ты так же будешь молода.
***
МЕЖДУ ЛУБЯНКОЙ И ПОЛИТЕХНИЧЕСКИМ
Между Лубянкой и Политехническим стоял мой дом родной – «Советский спорт». Мой первый стих был горько поучительным, а все же мой – ни у кого не сперт! Я в том стихе разоблачал Америку, в которой не бывал я и во сне, и гонорар я получал по метрикам, и женщин всех тогда хотелось мне! И бабушка встопорщилась на внука вся, поняв, что навсегда потерян внук, и в краску типографскую я внюхивался, боясь газету выпустить из рук. Я сладко повторял «Евг. Евтушенко», как будто жемчуг выловил в лапше, хотя я был такой Несовершенко, из школы Исключенко, и вообще. И внутренние штирлицы дубовые, надеясь по старинке на авось, меня там, на Лубянке, привербовывапи, стращали, покупали... Сорвалось. Тянул другой магнит – Политехнический, неподкупаем и непокорим, не в полицейский воздух – в поэтический. Мое дыханье тоже стало им. Там отбивался Маяковский ранено от мелкого богемного шпанья, и королем поэтов Северянина там выбрали... Не дождались меня. Здесь «Бабий Яр» услышала Россия, и прямо у сексотов за спиной случились в зале схватки родовые с Галиной Волчек и со всей страной. И, словно воплощенная опасность, чаруя этих и пугая тех, трясла Москву, как погремушку, гласность, в тебе, как в колыбели, Политех! Булат нам пел про Леньку Короля. Кавказской черной тучей шевелюра мятежными кудрями шевелила, над струнами опальными паря. И среди тысяч свеч, в страданьях сведущих, в ожогах слез тяжелых, восковых стоял я со свечой за моих дедушек у стен Лубянки, где пытали их. А если и не создан я для вечного, есть счастье – на российском сквозняке быть временным, как тоненькая свечечка, но у самой истории в руке.
Между Лубянкой и Политехническим теперь стоит валун из Соловков. А кем открыт он был? Полумифическим подростком из «сов. спортовских» портков.
Железный Феликс в пыль подвалов тычется. Я этому немножечко помог. Между Лубянкой и Политехническим вся жизнь моя... Так положил мне Бог. 25 апреля
***
Римма Артемьева
У одиночества прозрачные глаза…* В них отражаются мелодии разлуки, Где тихо прячется уставшая слеза И ледяные, нецелованные руки. Там старятся, тоскуя зеркала… Все обещанья, как пожухлая листва, С щемящим хрустом исчезают под ногами, Седеют души, не познавшие родства, Сердца покрыты равнодушия снегами. И ледяные, нецелованные руки, Где тихо прячется уставшая слеза. в них – отражаются мелодии разлуки. У одиночества прозрачные глаза…
*Стихотворение читается как сверху вниз, так и снизу вверх
***
СЛОВО
Не птица слово, но и не силок. Оно судьбы заветное движенье.
Оно живет в строках и между строк, его на свет неведомо рожденье.
Родится – вот и все. И нам дано понять не только по его звучанью,
как много смысла в нем заключено. А сколько не доступно пониманью?
Как тайна неземного бытия, оно открылось Богом человеку.
И узы те Нам растерять нельзя – от века протянувшиеся к веку.
***
Феликс Грек
Сен-Санса играл безработный скрипач, И скрипка срывалась со стона на плач, И скрипка пронзала людские сердца И всем обещала любовь до конца.
Все буднично вроде бы, все как всегда: Торопятся люди, бегут кто куда, Бросают монетки в скрипичный футляр (Увы! Невелик был грошовый навар).
Мужчина прошел и подумал в пути: «А надо бы к маме сегодня зайти!» И парень рассеяно звуки ловил, И вдруг: «Я сегодня признаюсь в любви!».
Неужто впадают от музыки в транс – И в этом повинны скрипач и Сен-Санс? Доступна ли нам благородная страсть? Над нами искусство имеет ли вл