Форма входа

Поиск

Статистика


Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0




Вторник, 19.03.2024, 10:52
Приветствую Вас Гость | RSS
Литературный журнал "РЕНЕССАНС"
Главная | Регистрация | Вход
Современная поэзия 2011


№4-2011

Евгений Евтушенко

Есть в русских опасная нахлынь –
внезапно нахлынет она
то любвеобильным, то наглым –
разнузданная кривизна.

Но вдруг через всю распустёжность,
где к совести не добрести,
проступит, как лучик, возможность
смирения и доброты.

И вновь станет друг тебе другом,
вновь станет любимой жена,
Но сменится это испугом,
что совесть опасна  –
                                     жива...

И как догадаться,
                                  готовясь
счастливо прожить много лет,
что счастью опасней  –
                                    совесть
иль жизнь, когда совести нет?

                   ***

НЕМИЛОСЕРДЬЕ – АНТИРУССКОСТЬ

Так было на кольце Садовом –
от жалости, не от любви
совали пленным немцам вдовы
горбушки горькие свои.

Рогаток в этой в страшной давке,
не видел я у мелюзги,
и женщинам шептали Danke
их потрясённые враги.

Об этом память Генрих Бёлль нёс,
хотя он не был сам в плену.
Проверка сердца – «сердобольность»
способна выиграть войну.

Немилосердье-антирусскость,
и разве это патриот,
когда он чьим-то телом хрустнет
и сапога не оботрёт?

Пусть с виду парень он не промах,
но, если в том, кто рвётся ввысь,
немилосердия хоть промельк, —
Россия, поостерегись…

                ***

А. Ковтун

ПАМЯТНИК

Там, на площади, памятник видный стоит,
Женский облик, но мощь исполина,
Величавость и блеск источает гранит,
И зовется сие: «Украина».

Я стоял пред махиною в несколько тонн
И, гранитную фальшь отвергая,
С неотступною горечью думал о том,
Что она, Украина, – другая.

Она видится нищенкой с тощей сумой,
Что плетется по пыльной дороге,
Иссушили лицо ее голод и зной,
И камнями изранены ноги.

Ей порой подают, не пустив и во двор,
А порою, смеясь, отвернутся,
Видя этот, сжигающий душу позор,
Как же в ужасе не содрогнуться?

Ведь вчера она горя не знала ни в чем,
Весела и свежа, и пригожа,
Были дети умыты и хлеб испечен,
Дом всегда подметен и ухожен.

Кто же страшную порчу наслал на нее
И довел до губительной точки?
Кто раздел и разул, облачивши в тряпье?
И ответило эхо: «Сыночки».

Отрясли ее всю, как ту грушу трясут,
Даже листья, и те ободрали,
А взамен дали в руки скандальный трезуб
Да вот памятник сей изваяли.

                   ***

Лада Федоровская

СМЯТЕНИЕ

Мне стало трудно быть среди людей,
И телефона трель – как знак несчастья,
Я под укромным пологом ветвей
Спасаюсь от душевного ненастья.

Тут сумрака щадящего уют,
Тут боль отходит, пусть и недалёко,

Тут для всего несмелого приют,
И главное – блаженно одиноко.

Как много люди разного хотят –
Одни любви, другие – пониманья…
А мне сейчас дороже во сто крат
Недолгий дар чужого невниманья

Без разговоров, где одни слова,
Где чувства не сильны, а агрессивны,
Где воля в том, чтобы качать права,
А доброта и нежность так бессильны.

Я истомленно трогаю виски,
Понять пытаюсь – как  такое сталось,
Что у меня любимых не осталось,
А близкие мне вовсе не близки?

От вздора неродного отрешиться –
Мне этого хватило бы вполне,
Воды обычной из руки напиться
И, может быть, поплакать в тишине…

Упавший ствол не замарает платье,
И куст, как зонтик, ветки наклоня,
Шлет дух листвы, прогретой на закате –
Ах, мне бы безмятежности полдня!

Вокруг ни зла, ни фальши, ни бахвальства –
Я, наклоняясь, трогаю цветы.
В разгуле мирового негодяйства
Так хочется какой-то чистоты.

Но надо возвращаться…

                   ***
                  
Лариса Миллер

И тёмной ночью, и средь бела дня
Надеюсь на неслыханное чудо.
Неслыханного ждать невесть откуда
Не отучили до сих пор меня.

Как мне не стыдно с головой седой
Мечтать о небывалом, невозможном,
Живя годами на корму подножном
В соседстве близком с бездной и бедой.

                 ***

Я плохо в земной этой школе учусь,
Считаю ворон, на уроках верчусь,
Простую задачку решить не умею,
К доске меня вызовут – я онемею,

Вопрос зададут – буду тупо молчать
Мне рано ещё эту школу кончать.
Ругайте меня, задавайте на лето,
Пусть только учёба не кончится эта.

                       ***

Светлана Соложенкина


                                         Дине Терещенко

Родина окликнула меня.
Я ответила: «Люблю навеки».
И мгновенно просветлели реки,
мой ответ, как жемчуг, схороня.

Родина окликнула меня.
Я ответила: «Люблю, как прежде».
И среди зимы – расцвел подснежник,
никого за гибель не виня.

Родина окликнула меня.
И тогда я встала на колени
и шепнула ей: «Не знай сомнений,
без тебя – ни ночи нет, ни дня».

Час придет – она окликнет вновь.
Не смогу ответить, но отвечу:
с жизнью не кончается любовь,
вечен свет, хотя сгорают свечи.

                      ***

№3-2011

Юлия Колесникова

У ЧЕРТЫ


Загнали в угол и спасенья нет –
Петля маячит – неужели струшу?
Швырнуть во гневе, что ли, партбилет
И вызволить обобранную душу?
Но не смогу (Не в этом ли беда?) –
Его вручал мне старый арсеналец.
Заложники, не знали мы тогда,
Что нас предаст болтливый самозванец.
Да мало ль их прошло передо мной!
Нажравшись у партийного корыта,
Не шариком бильярдным, а страной
Они теперь играют с мордой сытой.
Перо мое, кому служило ты!
В чьих жирных лапах инструментом было!
...Распятьями над кладбищем кресты
И звездочка над братскою могилой.
Где стынет крест, мой дед нашел приют –
Служил земле без устали и лени.
"Ты – середняк!" – набросили хомут,
Попробовав поставить на колени.
Под звездочкой отец во рву гниет –
Не разобрать, где чьи смешались кости.
"Ты – коммунист!" – решил упрямо взвод,
И он повел их в бой, вскипев от злости.
А где-то, на нью-йоркском берегу,
Мой старый друг свою хлебает чашу. –
Твердил он на допросе: "Я не лгу..."
"Ты – диссидент!" – ему твердили наши,
я не сложила в вашу честь поэм.
Хоть думаю о вас и днем, и ночью. –
Сегодня мой язык на диво нем.
Сомненья раскромсали мысли в клочья.
Что делать мне? Кому идти служить? –
Отечеству? – Оно лежит в руинах.
Идее, захлебнувшейся во лжи?
Жонглерам, продающим Украину?
Кто душу – птицу с раненым крылом –
Возьмет в свою шершавую десницу?
Взлететь бы ей над дедовым селом,
Вдали от обезумевшей столицы!
Мой сын, прости...В разбеге юных лет
Узнал ты: путь истории тернистый.
Но верил, что в конце тоннеля – свет.
Что путь в скале прорубят коммунисты.
Они его рубили, ночь поправ.
Хоть рты у них зажаты были кляпом.
Без благ, без спецпайков, без всяких прав,
Товарищей упавших не оплакав.
На всем изломе тяжкого пути
"Гвоздей" из них наделано немало.
В Гулагах их пытались извести.
На амбразуры партия бросала.
На буровых хлестали их дожди,
В забоях засыпала их порода. –
Сегодня отреклись от них вожди –
От лучшей части своего народа.
Храни тебя Господь! А мне – пора:
Петля маячит – неужели струшу?
Я не хочу опять кричать "ура"!
И не смогу загнать в подполье душу...

                ***

КРАСНАЯ ПЛОЩАДЬ

К тебе спешу, как прежде, я
Побыть среди родных людей,
О площадь Красная моя! –
Прекрасней нету площадей.
Не в силах я тебя воспеть –
Давно разобраны слова.
Но буду я, поверь, и впредь
Тебя любить, пока жива.
Ты провожала в бой полки,
Встречала храбрых сыновей,
И взмах гагаринской руки
Навеки в памяти моей.
Слыла истоком всех начал,
Текла рекой без берегов,
И был открытым твой причал
Для всех друзей – не для врагов.
Но как же вдруг случилось так, –
Ответь нам, площадь, не молчи, –
Что ты без боя и атак
Иуде вверила ключи?
Исчез бесследно караул,
Сменив набег чеканный шаг. –
Смеялся пьяно Вельзевул,
Спустив на башне алый флаг.
На Красной площади туман –
Потухли мрамор и гранит.
На Красной площади обман
Который год уже царит…
Здесь нечестивцы правят бал,
Над славой Родины глумясь.
И, обнажив зубов оскал,
Ликуют бесы не таясь.
На Красной площади беда –
Не скрыть нам, братья, свой позор.
И лишь еловая гряда
Глядит сурово на разор.
В тоске и горе ели ждут,
Когда труба споет «подъем»,
И мы воздвигнем здесь редут,
И победим или умрем.
И обласкает нас кумач
Весенним трепетом знамен…
О где же ты, лихой трубач,
Из гордых, песенных времен?
Пора бы вздыбленной стране
Швырнуть штандарты на гранит
И в наступившей тишине
Услышать звонкий стук копыт.
Увидеть, что к рядам орлят,
Не уронивших честь в огне,
Любимый маршал на парад
Спешит на белом скакуне.
Эх, взять бы нам под козырек,
С восторгом выдохнуть «Ура!» –
Но седоку и невдомек,
Что сдали площадь мы вчера.
Не поднимается рука…
(И ты и я стыда полны).
И в рапорте свинцом строка:
«Товарищ маршал, нет страны».
Мы сдали все, за пядью пядь.
На карте – черное кольцо.
О, если бы могли Вы встать –
Призвать к ответу подлецов!

              ***

Эмилия Саталкина

Будто бы душу на площади высекли
И ей вдогонку кричат: - Не уйдешь! –
Легче, Россия, любить тебя издали
И тяжелее, когда здесь живешь.

Болью подсказано это признание
Да неизбывной совместной виной.
Верится лишь на большом расстоянии
В то, что ты станешь успешной страной.

Носом зарылась в тряпье заграничное –
Али безрукий твой верный народ?
Для олигархов былое величие,
Как для медведицы съеденный мед.

Рыночный воздух кусается, щиплется.
Звону церквей вторит лязг кандалов.
И похоронной процессией движется
Бедность по зубьям прошедших веков.

Власть нам внушает, что эксплуатация
Лучше свободы и братства людей.
Вот и спивается русская нация,
Нет в ней пророков и богатырей.

Родина – дом-развалюха с подпорками.
Может обрушиться, ранить, убить.
Трудно любить тебя, долюшка горькая,
Но невозможно, скорбя, не любить.

                    * * *

Микола Сингаївський

Я стану глиною,
як стали нею інші,
твердою грудкою в глибокій тиші
лежатиму ізвечора до рання,
мені однаково – чи радість, чи страждання

Коли ж на мене ступить рать ворожа,
то гнівом спалахне клітинка кожна.
Я – мертвий – землю заступлю собою,
із глини стану каменем до бою.

                  ***

№2-2011
 
Андрей Соцков
ПО ГЕРМАНИИ

Я уезжаю
             ночью из страны,
Где ложь
             с маразмом въелись в Вечность.
Кроваво-красное
            сияние луны –
Здесь даже
            Время обрело Конечность.
Я ухожу
            беззлобно из страны,
Где чувствуешь –
            ты полуиностранец...
Язык мой
           стал источником вины.
А сам я –
            Вечный Жид и Странник.
Я уезжал,
           лишь тысячи огней
Меня в дорогу
           к Раю провожали:
«Ты выстрадал
          и стал сильней,
Мы встретимся
          на стареньком вокзале».
Я уезжал
         тихонько из страны.
Знал – возвращенье
         обернётся болью.
Заветам
        старых идолов верны
Все призраки
       таящейся неволи.

                ***

ХРАМ БЕЗВРЕМЕНЬЯ

На поганской поляне
                мы отстроили Храм.
Весь, как в смрадном тумане,
                в нефах – серый бурьян.
Колокольня бьёт хрипло.
               Слышно крики ворон.
И гнусавил вождь сипло
                псалм фальшивых икон.
"Освятил"' стены церкви
               президентский маразм.
Деревянные нервы.
              Губы кривит сарказм.
Киллер, вор и мошенник
              ловят кайф коньяков –
За пятак лже-священник
              отпустил пуд грехов.
Обнажённые груди –
              в ресторанном чаду.
Расплодились Иуды 
              в золотистом аду.
Распинаем мы души
              на серебряный крест.
Эхо-совесть – всё глуше.
              нет Поступков – есть жест.
Побрякушки-медали
             раздавал хитрый хам.
На обломках морали
              рос в Безвременье храм.
                    ***


Роберт Тучин

Не играйте с историей в прятки,
Ведь она не стреноженный конь.
Подменяя плоды с ее грядки,
Свою совесть мы ставим на кон.

Не играйте с судьбой и любовью.
В этих играх таится беда.
Эти игры помечены кровью
И ведут они нас в никуда.

Не играйте со смертью! Гарантий
Вам не даст здесь ни Бог и ни черт
Ну, а, впрочем, рискуйте, играйте,
Может, все-таки вам повезет.

Риск - всегда благородное дело!
Осторожность не стоит гроша.
Если вы проиграете тело,
То по счету заплатит душа.

Погружаясь в игру, в этот хаос,
Где надежду сменяет скандал,
Душу вы продадите, как Фауст
Мефистофелю душу продал.

Мы играем, ломаем и рушим
И упорно стоим на своем.
Потому так бедны наши души,
Что так часто мы их продаем.
 
           ***

Лариса Миллер 

Надоели хмарь и хаос,

Бред, творящийся без пауз,
Оказаться бы на стрит,
Что витринами пестрит.

Где ни путчей и ни драки,
Ни блуждания во мраке,
Где лужайка и газон
И в поступках есть резон.

Матерясь, ломая ногти,
По нечищеной дороге,
По заснеженным путям
Все идет ко все чертям.

            * * *

Андрей Линник
ПЛЫВУТ ПРЕДЗАКАТНЫЕ ОБЛАКА

Памяти Александра Галича

Золотые айсберги плывут –
Предзакатных облаков громады...
Город - в гари, смоге и дыму.
Где-то брат войной идёт на брата.

Где-то проститутка продаёт
Тело. От души же что осталось?
Где-то власть народ свой предаёт –
Для безбожников нет слова «жалость».
Где-то новоявленный пророк
Соблазняет души в ад-нирвану.
Где-то грязной похоти поток
Детям в мозг вливается с экранов.

Где-то киллер - чтоб кормить семью –
Убивает, совестью не мучим.
Где-то ОБЖ преподают –
Сексу безопасному обучим!

Где-то полупьяный трансвестит
Воет бред рифмованный с эстрады.
Где-то путь бездарностям открыт,
А талантов Родине не надо.

Где-то нашу землю продают
Олигархам-пьявкам за бесценок.
Где-то душу бизнесмен свою
Заложить согласен под проценты.
Где-то правосудье не в чести –
За валюту судьи продаются.
Где-то по стране шагает СПИД –
Чадо сексуальных революций...

И плывут над этим облака –
Предзакатных айсбергов громады.
Облака плывут не в Абакан...
На пути в Содом - им нет преграды.
Харьков

              ***

Анатолий Шерепицкий 

Покинули амуры нас и музы.

Идем по тропкам узеньким Судьбы.
И я, и ты – наследники Союза,
Об этом нам никак нельзя забыть!

Без боя все высоты наши сдали.
О как же нас со всех концов земли
За то, что мы советские, ругали,
Безмозглыми «совками» нарекли.

В недобрый час вскочил в карету Ельцин.
Недоворот был и переворот…
Нам мерки предлагали европейцев,
А что они двойные – то не в счет.

Вина над нами виснет тяжким грузом.
Глаза уж не горят былым огнем…
Еще не раз мы вспомним о Союзе,
Еще не раз мы гимн ему споем!
 
                  ***

ОБМАНУТОЕ ПОКОЛЕНИЕ  

Нас колотили вдоль и поперек,
Нещадно било время, не жалея.
Жизнь каждый день давала нам урок,
Как стать бесчеловечнее и злее.

Но мы без злобы в этот мир вошли,
Горя желаньем сделать жизнь
Прекрасней.
Пусть век судьбу нелегкую сулит,
Но мы с тобой живем, брат,
Не напрасно.
Уходим, покидаем этот мир,
Без горьких слез унынья, сожаленья.
Вы не грустите, что уходим мы –
Обманутое веком поколенье.
                 ***

  
№1-2011

Евгений Евтушенко

Когда уйду я в никуда,
ты так же будешь молода –
я за тебя состарюсь где-то
в своем посмертном вечном гетто,
но не впущу тебя туда –
ты так же будешь молода.

              ***

МЕЖДУ ЛУБЯНКОЙ И ПОЛИТЕХНИЧЕСКИМ

Между Лубянкой и Политехническим
стоял мой дом родной –
                               «Советский спорт».
Мой первый стих был горько поучительным,
а все же мой –
                                ни у кого не сперт!
Я в том стихе разоблачал Америку,
в которой не бывал я и во сне,
и гонорар я получал по метрикам,
и женщин всех тогда хотелось мне!
И бабушка встопорщилась на внука вся,
поняв, что навсегда потерян внук,
и в краску типографскую я внюхивался,
боясь газету выпустить из рук.
Я сладко повторял «Евг. Евтушенко»,
как будто жемчуг выловил в лапше,
хотя я был такой Несовершенко,
из школы Исключенко,
                                     и вообще.
И внутренние штирлицы дубовые,
надеясь по старинке на авось,
меня
там, на Лубянке, привербовывапи,
стращали,
                   покупали...
                                        Сорвалось.
Тянул другой магнит –
                          Политехнический,
неподкупаем и непокорим,
не в полицейский воздух –
                               в поэтический.
Мое дыханье тоже стало им.
Там отбивался Маяковский ранено
от мелкого богемного шпанья,
и королем поэтов Северянина
там выбрали...
                             Не дождались меня.
Здесь «Бабий Яр» услышала Россия,
и прямо у сексотов за спиной
случились в зале
                             схватки родовые
с Галиной Волчек
                           и со всей страной.
И, словно воплощенная опасность,
чаруя этих и пугая тех,
трясла Москву,
как погремушку, гласность,
в тебе, как в колыбели,
                                           Политех!
Булат нам пел
про Леньку Короля.
Кавказской черной тучей шевелюра
мятежными кудрями шевелила,
над струнами опальными паря.
И среди тысяч свеч,
в страданьях сведущих,
в ожогах слез тяжелых, восковых
стоял я со свечой за моих дедушек
у стен Лубянки,
                                где пытали их.
А если
                   и не создан я для вечного,
есть счастье –
                  на российском сквозняке
быть временным,
                       как тоненькая свечечка,
но у самой истории в руке.
Между Лубянкой и Политехническим
теперь стоит валун из Соловков.
А кем открыт он был? 
                                  Полумифическим
подростком из «сов. спортовских» портков.

Железный Феликс в пыль подвалов тычется.
Я этому
                       немножечко
                                                  помог.
Между Лубянкой и Политехническим
вся жизнь моя...
                          Так положил мне Бог.
25 апреля
 
                      ***

Римма Артемьева

У одиночества прозрачные глаза…*
В них отражаются мелодии разлуки,
Где тихо прячется уставшая слеза
И ледяные, нецелованные руки.
Там старятся, тоскуя зеркала…
Все обещанья, как пожухлая листва,
С щемящим хрустом исчезают под ногами,
Седеют души, не познавшие родства,
Сердца покрыты равнодушия снегами.
И ледяные, нецелованные руки,
Где тихо прячется уставшая слеза.
в них – отражаются мелодии разлуки.
У одиночества прозрачные глаза…

*Стихотворение читается как сверху вниз, так и снизу вверх
 
                  ***

СЛОВО

Не птица слово,
но и не силок.
Оно судьбы
заветное движенье.

Оно живет в строках
и между строк,
его на свет
неведомо рожденье.

Родится – вот и все.
И нам дано
понять не только
по его звучанью,

как много смысла
в нем заключено.
А сколько
не доступно пониманью?

Как тайна
неземного бытия,
оно открылось
Богом человеку.

И узы те
Нам растерять нельзя –
от века
протянувшиеся к веку.
 
               ***

Феликс Грек

Сен-Санса играл безработный скрипач,
И скрипка срывалась со стона на плач,
И скрипка пронзала людские сердца
И всем обещала любовь до конца.

Все буднично вроде бы, все как всегда:
Торопятся люди, бегут кто куда,
Бросают монетки в скрипичный футляр
(Увы! Невелик был грошовый навар).

Мужчина прошел и подумал в пути:
«А надо бы к маме сегодня зайти!»
И парень рассеяно звуки ловил,
И вдруг: «Я сегодня признаюсь в любви!».

Неужто впадают от музыки в транс –
И в этом повинны скрипач и Сен-Санс?
Доступна ли нам благородная страсть?
Над нами искусство имеет ли вл

Copyright MyCorp © 2024