Продолжение знакомства 2015
№4
Инна Богачинская
РЕПЛИКА ПО ХОДУ ОДНОГО ДЕЙСТВИЯ
Рубят мне: – Вы не пастор,
Знайте круг свой и чин.
Бросьте в душах копаться
И пропащих лечить!
Мне парировать нечем.
Объяснишь ли кому,
Что бездушье не лечат,
Как склероз и чуму.
Я, конечно, не Павлов,
Но не нужен диплом,
Чтоб от боли избавить
И окутать теплом.
Консервирую годы
Водевилей и драм,
И веду неугодных
В исцеляющий Храм.
Согреваю пропащих
В человечьем аду.
Вы ошиблись: я – пастор
Для потерянных душ.
ПОД ГИПНОЗОМ СТРОКИ
Слоняюсь. Вырвана, как гланды,
Из списка нужных и своих,
Из милых мест, из взглядов главных,
Из шалаша, что на двоих.
Строкой беспутною гонима,
Как будто кто околдовал!
Мне, как букет от анонима,
Приходят спелые слова.
Да, населяю не хоромы,
И с бытом вовсе не на «ты».
Пассивы у меня огромны.
Активы у меня пусты.
Средь пиршеств празднично скучаю
От сборищ фирменных бегу.
Но родственна семейству чаек
И щёлке в замкнутом кругу.
В партере мест не занимаю.
Всё ближе к небу, наверху.
И не пойму пока, сама ли
Влекусь в содружество к стиху.
Иль волей тайною влекома
(Ведь только он меня хранил!),
Не нахожу приют ни в ком я
И слепо следую за ним.
Ирина Шепицына
* * *
Дай Бог достойно постареть
В калейдоскопе маскарада,
Где алчность порождает смерть:
Живой душе на небо надо.
Мне б сохранить любовь свою
К фронтальной лепке, старым скверам
И к городскому воробью,
Который лишний здесь, наверно.
Успеть бы мне запечатлеть
Судьбой назначенные встречи,
Каштанов горестную медь
И этот, зноя полный, вечер.
Как больно, право, наблюдать
Каштанов ржавь, их боль немую,
Здесь временщик, и он же тать,
Плюёт на то, что я целую.
Мой город, родина моя!
Ты, как и я – предмет наживы,
А вот увижу воробья
И встрепенусь: «Ну, что, брат, живы?»
Юлия Булаховская
БУРЯ НА МОРЕ
Крепчает ветер; стонут паруса;
Бурлит испуганное море.
Моряк давно не верит в чудеса,
Но точно верит в гибель на просторе;
Когда встаёт холодная волна,
Её просить – нет никакого смысла –
От нашей жизни далека она,
Как воины эпохи Осмомысла.
Корабль никто, наверно, не спасёт
В стихии волн, безжалостно бурлящих:
Ни очень старый, но отважный бот,
Ни из спасателей эпохи настоящей.
ЗАПАВШАЯ КЛАВИША
Запавшая клавиша на рояле:
Пустой, искаженный звук;
Молчанье смятенное в зрительном зале;
Бесцельный взмах исполнительских рук.
Так точно и в нашей теперешней жизни:
Куда же нам дальше идти?
Не то мы новую строим отчизну,
Не то мы просто сбились с пути?!
Виталий Егоров
ДИТИНА
Людина біль несе терпляче
I крізь льоди, i крізь вогонь.
Дитина біль не зноситъ – плаче,
Бо ще не звикла до пригод.
Вона прийшла у світ з коханням,
3 родини сонячних зайців.
На власність ще не зазіхає,
А марить, щоби світ зацвів.
3ip смокче посмішку, як груди
Вуста з цілющим молоком.
Дитина не сприймае бруду
Зневір, присипаних пилком.
Тендітно-персикова шкіра,
М’які хрящі – глибінь кісток.
Вона відверта, чуйна, щира,
Як квітка з ніжних пелюсток.
На ній нема іще провини,
Не вп’ялись в душу ще гріхи.
Сльозами зцілює дитина
I робить чуйними глухих.
Владимир Монахов
Умерла моя вечность, и я её отпеваю.
Прости, Господь, что умер я так мало!
Сесар Вальехо
*
Хочется вернуться в 2000 год,
Когда еще жива жена Ирина.
Она затеяла ремонт квартиры,
Каждый день возвращаюсь в разрушенные стены
После трудового дня усталый, как черт,
А надо двигать мебель; нарезать и клеить обои.
Мир семейной жизни пахнет краской…Ничего хорошего,
Но так хочется вернуться и что-то сделать еще
для жены…
*
Хочется вернуться в 1980 год,
Когда еще жива бабушка Феня.
И она, провожает меня на автобус,
На прощанье долго машет сиротливо рукой.
Хочется вернуться, обнять и поцеловать
ее одиночество.
*
Хочется вернуться в 1975 год,
Когда еще жива мама Люба.
Она прислала мне студенту 300 рублей.
А я из гордости – сам обойдусь – вернул
деньги обратно.
Вскоре мама умерла с невысказанной обидой на меня.
Хочется вернуться и потратить эти деньги
На поездку к маме…
*
Хочется вернуться в 1959 год,
Когда жив еще мой отец.
Мама, угрожая ремнем,
Ругает меня за мои проказы,
А папа Вася мужественно защищает.
Но не в силах сдержать мамин гнев,
Решительно уводит меня кушать мороженое.
Так хочется вернуться и снова пройтись по городу,
Держась за теплую отцовскую руку.
*
Хочется вернуться в 1 мая 1955 года.
Все еще живы и рады моему рождению.
А мне еще некуда спешить,
И незачем доказывать себя другим…
Меня любят только за то,
Что я появился на белый свет…
*
Но лучше всего вернуться в 1952 год,
Когда папа и мама не знакомы ..
Александр Радковский
* * *
Памяти О.Ф.Берггольц
Сумерки. Смрад одичанья.
Страх, искромсавший мозги.
Ангел Благого Молчанья,
Слово сказать помоги.
Слово, насущное Слово,
Слово, несущее Весть,
Ангел Молчанья Благого,
дай мне его произнесть.
* * *
Ветер дорогу листвой засыпает.
Пахнет осеннею прелью подзол.
Бог его ведает, чёрт его знает
Ради чего я на землю пришел.
Ради чего мне случилось родиться,
с птицей и рощей вступая в родство?
Вы мне ответите, роща и птица, -
шелестом, щебетом – ради чего?
Роща дождиночку с ветки смахнула.
Птица молчит, наглотавшись обид.
Но различим среди треска и гула
плач, нализавшихся вдрызг, аонид.
Век-пустобрёх оттеснил волкодава
/сиречь прохвост оттеснил палача/.
Что там должно быть всегда в е л и ч а в о?
«Что там должно быть?..» – беззвучно шепча,
рощей бреду…Безголосость…Бескрылость…
Время ухода я вновь прозевал.
Небо расчистилось…Что приоткрылось? –
белый просвет или черный провал?
Дмитрий Правдин
ПЛАЧ ПО ЖЕРТВАМ
«Трен»* по Хиросиме – скрежет струнный,
визг и зуд заносчивых смычков,
всхлипы, как эпические руны,
обдают смертельным сквознячком.
Кшиштоф Пендерецкий, выгнув спину,
волком воет в атомную мглу...
52 струнных до распилу
слух доводят, даже не моргнув.
В музыке, как в нашей жизни бренной,
не до благозвучности рулад,
где полифоничным первым брендом
стал многозарядный комплекс «Град».
Мир сегодня ближе к Хиросиме,
а коварный враг невыносимей.
*«Плач по жертвам Хиросимы» («Tren pamiеci ofiar Hiroszimy») -
музыкальное произведение в авангардистском стиле композитора
Кшиштофа Пендерецкого
Виолетта Грибельник
МАЙДАН
Как мне жаль, что я к вам не успела
И теперь не поправить пробел,
Когда меткая пуля летела,
Превращая людей в груду тел.
На Майдане цветы и лампадки,
И людей нескончаем поток.
Не смогли уложить на лопатки
И защёлкнуть браслетов замок.
Я вас знаю всего лишь по фото,
А меня вы не знали совсем.
Ну, а тот, кто стрелял, этот кто-то
Ненавистен себе как и всем.
Ох, Майдан, твои камни омоет дождями,
Смоет гарь, смоет крови следы.
Они не были вовсе вождями
Эти парни простые, как ты.
Я в долгу и ничем не исправишь,
Будет маяться вечно душа,
Как же больно. А что ты ей скажешь?
Над Майданом трепещет кружа.
Я не знаю как будут другие
Просыпаться и солнце встречать,
Благодарные или благие,
Иль решившие не замечать,
Что Майдан никуда не уходит,
Он стоит у последней черты,
Словно совесть и взгляд не отводит.
С ним останусь навечно. А ты?
А. Сердюк
ПРОРОК
Рисует память города и лица,
Слагая их в не прожитые дни.
Ещё судьбы нетронута страница,
Прочитаны года в её тени.
Ещё белеет чистый лист бумаги
В незримый мир распахнутым окном,
Лишь тишина волнуется словами
И шепчет эхом будущих времён.
* * *
Пропитан воздух сыростью свинцовой,
И с каждым вдохом дышится больней…
Иду просить у Бога жизни новой,
Чтоб никогда не пожалеть о ней.
Чтоб от молитвы память онемела,
Я с вечным словом выдохну печаль.
Туман окрасил церковь бледным мелом,
И тихий город уплывает вдаль.
В. Сухой
ДОЛЯ УКРАИНЫ
Люблю я этот край!
Цветут каштаны тут:
Их свечи белые сияют
И запах мёда издают;
И Днепр через всю страну
Несёт до Херсонеса воду…
Здесь жили пращуры мои
И бились за свою свободу.
Так был разбит Наполеон
И изгнан из Руси.
Захватчики со всех сторон
Полезли, господь прости!
А через век фашист пришел,
Чтобы продлить разбой,
Но сам погибель тут нашёл,
Сам выбрал жребий свой…
Тот дух растлился в наши дни.
И бывшие соратники тоскуют
О прошлом, где росли они,
Где жили счастливо толкуют.
Прекрасный край!
Цветут каштаны тут…
Но всё же, бывший рай,
Когда воссоздадут?
|