 |
|
 |
Поиск
Статистика
Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0
 |
Суббота, 20.04.2024, 11:28 |
| Приветствую Вас Гость | RSS | |
| Литературный журнал "РЕНЕССАНС" | |
| Главная | Регистрация | Вход | |
Проза Ариадны Эфрон №2, 2012 Проза Ариадны Эфрон (Отрывок из книги «Воздух трагедии» Лины Кертман ) …Как многого мы не узнали бы, не увидели, не услышали, не почувствовали, если бы не было голоса Ариадны Эфрон, поведавшего то, что не смог бы никто другой, даже если бы этот другой знал и помнил те же самые факты! Ариадна Сергеевна была не права, настойчиво доказывая (но не доказав!) Борису Леонидовичу Пастернаку, что она «неписательница»: «…не писательница, потому что дико требовательна к себе, до такой степени, что с первых же строк перестаю понимать, "что такое хорошо, что такое плохо”, и в поисках лучшего дохожу до белиберды самой очевидной,в чём неоднократно убеждалась, набредая на какую-нб. старую тетрадь с какими-нб. попытками чего-то. .......................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................... .......................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................... Как когда-то молодая Марина записывала подробности поездки в деревню за мукой, сценки на московских улицах, разные встречи и диалоги 1918 – 1920 годов, так теперь Аля пишет другую, неведомую Марине Цветаевой Россию.В этом смысле дети Марины Цветаевой достойно продолжи-ли семейную традицию: Мур написал Москву начала войны и октябрьских дней 1941 года, эвакуационный Ташкент, дорогу туда (поезд военных лет); Аля – Туруханский край. В прозе Ариадны Эфрон часто ощутим взгляд талантливой художницы – и в пейзажах, и – особенно – в самых разных портретах людей. Она умела писать их – таких далёких от мира, где она родилась и выросла. Приведу отрывки из её талантливой прозы. МИРОЕДИХА Никто не знает, сколько ей лет. Да и сама она потеряла счет годам. Так худа, что кажется бестелесной, одежда висит, как на согнутой, искривленной ветке. Из складок лица, бесформенного, похожего на плохо отжатую тряпку, глядят два так глубоко запрятанных, что кажутся забытыми, туманно-голубых глаза с чуть мерцающими зрачками. Зовут ее баба Лёля, а по-настоящему Елена Ефимовна. Она, как рассказывают мне, старше не только всех, живущих здесь, но даже и всех строений. Это тем более страшно, что часть построек сгнили и завалились, два же огромных почерневших амбара над самым обрывом, подпёртых чёрными бревнами, стоят, как на костылях, и, кажется, тоже вот-вот рухнут. А она все живёт. «Своей семьи у неё нет, —говорят мне и, усмехаясь, добавляют: — Девушка она. А вообще-то все мы, весь станок, ей родня. Она ведь Гавриленкова, дочь того самого, кто здесь первый построился. Да вы сходите к ней, поговорите, она говорить сильно любит, да нес кем, наши-то никто не слушает» <…> ................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................................ Рядом со мной сидит, не шелохнувшись, прямая и вся высохшая Урания, до бровей закутанная в коричневую шаль. На тёмной руке её с искривлёнными пальцами поблескивает обручальное кольцо. У Урании во время войны без вести пропал муж, она осталась с пятью девочками. Вон в углу тётя Паша, доярка, у которой погибли муж, брат и сын, и её сестра, тетя Поля, муж которой вернулся без обеих ног и помер здесь, в деревне, года три тому назад. Под окном сидят, обнявшись и покачиваясь, две красивые быстроглазые сестры — Даня и Ариша, отец которых не вернулся из германского концлагеря, и до 16 лет они росли в Игарском детском доме. Они перешёптываются, поглядывая на клюющего носом нарядного Миньку – моториста, и тихо смеются в кулак. Спрятавшись за печку, кормит ребенка растрёпанная, неприбранная пожилая женщина, Настя Попова, телятница. Вот и она осталась в войну без мужа, с двумя малышами и не так давно вдруг связалась с парнем, вдвое себя моложе, сыном председателя, за что корит её вся деревня, а председателева жена поедом ест. Да буквально на кого ни глянь, каждый и каждая пострадали от войны, многие непоправимо.Во имя их и от имени их написано Стокгольмское воззвание, но об этом не знают и не думают ни они сами, ни Колесников, для них это просто пропащий вечер, а он отбывает повинность, за которую деньги получает. — Кто желает выступить? — Я желаю, — срывается с места Попова, запахивает на груди кофту и потом размахивает свободной рукой. — Я желаю сказать, что по закону вот мне положено за теленка семь трудодней, а как Весёлая отелилась, так трудодни мои Маруське записали, знаю, чьи это дела, будто в её дежурство, а что Маруська против меня зло имеет, каждый знает, а я... Колесников уже не стоит, а сидит за столом, и опять вместо его лица — букет бумажных роз. — Не по существу выступаешь, Настасья, тут тебе не производственное совещание, — прерывает её Евдоким. — Кто имеет слово по существу Стокгольмского воззвания, кто желает выступить? — Кто желающий сказать, ещё раз предупреждаю! — А танцы будут? — Чего говорить, всё ясно! — Почему кино не везут? — несётся из задних рядов. — ...Желающих нет? Итак, прошу, товарищи, подходить расписываться!» 1952 (дата обозначена первыми публикаторами примерно). (Продолжение следует) |
