Форма входа

Поиск

Статистика


Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0




Вторник, 19.03.2024, 05:36
Приветствую Вас Гость | RSS
Литературный журнал "РЕНЕССАНС"
Главная | Регистрация | Вход
Современная поэзия 2010


Муза поэзии ЭратоНежная муза любовной лирики и свадебных пений,
царица поэзии, источник любви…
Она открывает нам силу любви,
дарующей крылья и позволяющей пройти
любые испытания, данные судьбой.
Эта сила, которая своим присутствием
дает возможность оживлять,
давать жизнь всему, что окружает и тому,
что только еще может родиться,
дает возможность творить
в самом глубоком и прекрасном стиле этого слова, т
ворить во всем и везде
 
 
 

№ 1 - 2010 год
 
Белла Ахмадулина
ВЛАДИМИРУ ВЫСОЦКОМУ

Твой случай таков, что мужи этих мест и предместий
белее Офелии бродят с безумьем во взоре.
Нам, виды видавшим, ответствуй, как деве прелестной:
так – быть? или – как? что решил ты в своём Эльсиноре?

Пусть каждый в своём Эльсиноре решает, как может.
Дарующий радость, ты – щедрый даритель страданья.
Но Дании всякой, нам данной, тот славу умножит,
кто подданных душу возвысит до слез, до рыданья.

Спасение в том, что сумели собраться на площадь
не сборищем сброда, бегущим глазеть на Нерона,
а стройным собором собратьев, отринувших пошлость.
Народ невредим, если боль о Певце – всенародна.

Народ, народившись, – не неуч, он ныне и присно –
не слушатель вздора и не покупатель вещицы.
Певца обожая, – расплачемся. Доблестна тризна.
Так – быть или как? Мне как быть? Не взыщите.

Хвалю и люблю не отвергшего гибельной чаши.
В обнимку уходим – всё дальше, всё выше, всё чище.
Не скаредны мы, и сердца разбиваются наши.
Лишь так справедливо. Ведь если не наши –
то чьи же?

***

Вот не такой, как двадцать лет назад,
а тот же день. Он мною в половине
покинут был, и сумерки на сад
тогда не пали и падут лишь ныне.

Барометр, своим умом дошед
до истины, что жарко, тем же делом
и мненьем занят. И оса – дюшес
когтит и гложет ненасытным телом.

Я узнаю пейзаж и натюрморт.
И тот же некто около почтамта
до сей поры конверт не надорвёт,
страшась, что весть окажется печальна.

Всё та же в море бледность пустоты.
Купальщик, тем же опалённый светом,
переступает моря и строфы
туманный край, став мокрым и воспетым.

Соединились море и пловец,
кефаль и чайка, ржавый мёд и жало.
И у меня своя здесь жертва есть:
вот след в песке – здесь девочка бежала.

Я помню – ту, имевшую в виду
писать в тетрадь до сини предрассветной.
Я медленно навстречу ей иду –
на двадцать лет красивей и предсмертней.

– Всё пишешь, – я с усмешкой говорю. –
Брось, отступись от рокового дела.
Как я жалею молодость твою.
И как нелепо ты, дитя, одета.

Как тщетно всё, чего ты ждешь теперь.
Всё будет: книги, и любовь, и слава.
Но страшен мне канун твоих потерь.
Молчи. Я знаю. Я имею право.

И ты надменна к прочим людям. Ты
не можешь знать того, что знаю ныне:
в чудовищных веригах немоты
оплачешь ты свою вину пред ними.

Беги не бед – сохранности от бед.
Страшись тщеты смертельного излишка.
Ты что-то важно говоришь в ответ,
но мне – тебя, тебе – меня не слышно

1977
***

Николай Переяслов
ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО
ГОСПОДУ НАШЕМУ ВСЕДЕРЖИТЕЛЮ –
ЯКОЖЕ БЛАГ ЕСТЬ И ЧЕЛОВЕКОЛЮБЕЦ

Мне – пятьдесят. Половина жизни
сгинула в глупых мечтах о счастье.
Где оно?.. Жить бы, служа Отчизне,
да развалилась она на части.

Гляну вокруг – не узнать Державы!
В ней ли прошли золотые годы?
Социализм, словно обруч ржавый,
лопнул, не в силах скреплять народы.

Что мне оставил тот строй в наследство,
слившись, как будто вода в сортире?
Стаж комсомольский. Тоску на сердце.
Лозунг про май да про мир во всём мире.

Вот этот мир – полыхает краской,
будто написан самим Гогеном!
Что ж я хожу по нему с опаской,
гостем живя, а не аборигеном?

От красоты – замирает сердце,
а от обиды – мутится разум.
Господи! Тем ли даёшь Ты средства,
чтоб всю планету скупили разом?

Я не завёл себе яхт армады,
вилл не настроил по тёплым странам.
Мне – миллиардов чужих не надо,
мне б за свой труд получать исправно.

Господи, я ли придумал деньги?
Что ж мне чужие решать задачки?..
Праздник наступит ли, чёрный день ли –
нет ни копейки в моей заначке.
........................................
........................................
........................................
Двадцать веков мы бредём по свету,
грудь забивая тоской и пылью,
сквозь постоянную беспросветность…
Ну испытай нас хоть раз – изобильем!

Не Абрамовича с Дерипаской,
не яйценосного Вексельберга,
словно родных, поздравляя с Пасхой,
щедро осыпь золотым фейерверком,

а – Твоих сирых рабов и поэтов,
а – Твоих бедных детей беспризорных…
Что же Ты отдал родную планету
на разграбленье злодеев проворных?

Честно ль – что те, кто не имут веры,
власть и богатство несут, как знамя?
Те же, кто любит Тебя без меры,
лишь нищету и болезни знают.

Гляну вокруг – и безумно больно
правда о жизни уколет в сердце.
Господи! Что ж Ты даёшь так вольно
царствовать татям и иноверцам?

Промысел Твой нам понять нет силы,
замысел Твой никому не ведом.
Но я ведь знаю – народу в России
в завтрашнем дне будет так же, как в этом…

Ну, так вступись хоть однажды свыше!
Видишь – рыдают в церквях иконы.
Если Ты голос мой нынче слышишь –
как же Ты можешь сидеть спокойно?

Плач над страной – как на вечной тризне.
Даже дожди стали пахнуть кровью.
Где же нам встретиться в этой жизни
с Божьей Твоею святой любовью?

Как бездыханное тело солдата,
стынет Россия, душой сгорая.
Не велика ли, скажи, предоплата
за обещанье в грядущем – Рая?

Знай: даже Рай без улыбок – скиснет.
Воля Твоя ничего не поправит,
если нам горечь прошедшей жизни
райскую вечность собою отравит.

От безысходности ум мой – «глючит».
Разве рождён я – чтоб быть страдальцем?
Господи мой Человеколюбче,
ради меня – шевельни хоть пальцем…

***


Роберт Тучин
СТАРОЕ СЕЛО

Ни от шин, ни от копыта
Здесь следа не сыщет взор.
На меня, как зверь подбитый,
Одиноко смотрит двор.

Перечеркнуто окошко
Безразличною доской...
Не берет сердца гармошка
Ни весельем, ни тоской.

Ну, какой, скажите, рейтинг
У доской забитых рам?...
Не осталось даже трети
Тех, кто жил еще вчера

Собирались, пели вместе,
Рвала музыка меха
Так, что рядом у предместий
Содрогались потроха.

И неслись, кружились пары
Пока месяц не потух.
Тары-бары-растабары –
Все по кругу шли на круг.

Ходуном село ходило,
Свадьба пела до утра.
Было, было, было, было,
А теперь одна беда.

А теперь окно забито,
Быт страданьями оброс,
И у старого корыта
Слезы льет голодный пес.

А под крышей пусто, шатко,
Перекошенная дверь.
Развалилась танцплощадка –
Нету музыки теперь.

Ни девчонок здесь, ни хлопцев –
Разбежались кто куда,
Только смотрит из колодца
Одинокая звезда.

А на нем прогнили доски,
Продырявилось ведро,
И не пьют взахлеб подростки
После драки из него.

Две оглобли от двуколки –
Прошлой жизни жалкий след...
Приходили раньше волки,
А теперь и этих нет.

Будто сам Господь забросил
В безысходности сей край,
И теперь в подоле осень
Не приносит урожай.

Не растет ни фрукт, ни овощ...
Все бегут за рубежи...
Боже, кто ж придет на помощь
Этим людям, подскажи!

***


Виктор Шлапак

Сегодня старый Новый год…
Все перепуталось, но как и было,
И есть – все повторилось от и до.
Ведь ничего нигде не изменилось.
Смеемся, плачем и наоборот,
Приходим, уходим, воскресаем,
Встречем Новый старый год…
Какой, когда – уже не знаем
Сегодня…

***

ЗДРАВСТВУЙ, ВОРОН!

Да, я тоже приветствую весну,
Конечно, другими средствами и голосами,
Но я, поверь, над тобой не смеюсь,
Я понимаю, ты радуешься вместе с нами.
Я слышу – и в твоей гортани есть
Крики о печали и клекот возмущения,
И ты предупреждаешь людей и ночно и днесь
О неизбежности наказания
за любые преступления.

* * *
 
Раздача рекламок –
сколько дадут
За зря прожитую
прежнюю жизнь?
Терпи – все какой
ни есть труд,
Но уходящий в песок,
в песок, вниз…
Какой-то, чтобы
тянуть нить
И получить глупую
смерть
За терпение в жизни
не жить
И так ничего и
не посметь.

***

 
№2 - 2010
 

Евгений Евтушенко
ПОЛЮШКО-ПОЛЕ

«Полюшко-поле» –
песня родилась в неволе,
и когда ее Россия пела,
проволка колючая скрипела.

Рос я, голодный,
выкормыш войны холодной.
Голодал, жуя сухую корку,
по Парижу, Риму и Нью-Йорку.

Занавес ржавый
нависал над всей державой.
Не было ни отзвука, ни эха,
а Нью-Йорк – он сам в Москву приехал.

Полюшка Робсон
с черный террикон был ростом.
Нежно, осторожно очень-очень
голосом, как хоботом ворочал.

Рты все раскрыли…
«У меня есть родственник в России…» –
«Кто?» – поднялись ушки на макушке.
Робсон рассмеялся: «Это Пушкин».

А на Лубянке,
в нашей красной Ку-клукс-кланке
линчевали ни за что поэтов
дорогой ему Страны Советов.

Как петь без фальши,
как быть от политики подальше?
Но в любом ведется поколеньи –
гении всегда на подозреньи.

Робсон, прости нас,
что надежда с нами распростилась,
вытирая слезы виновато…
Может быть, появится когда-то…

Пел ты, рыдая:
«Широка страна моя родная…» –
а она все уже, уже, уже…
Бог спаси, чтоб не случилось хуже…

Волюшка-воля,
видно, ты не наша доля?
Чем же разобидели мы Бога,
если так наказывает строго?

Девушки плачут –
их парней в гробы из цинка прячут.
Неужели подожжен войною,
станет мир одной большой Чечнею?

Армии Красной
нет, и стала смерть напрасной,
но, возможно, что на белом свете
не бывает ненапрасной смерти.

Полюшка Робсон,
что ж от смерти ты не уберегся?
Но твоя могила раскололась,
и парит твой дух –
                       твой вечный голос…
Где наша вера?
Нет давно эСэСэСэРа.
Поистлели старые шинели,
а вот песни наши уцелели.

Полюшко-поле.
Съежились цветы до боли.
Замерзают и цветы, и слезы.
Эх, кабы на цветы да не морозы…
* * *
Я – временный поэт.
                           Всегда – вот мое время.
Мой первый поцелуй был в Китеже
                            на дне.
Свиданья назначать
                           могу я в Древнем Риме
и в будущей Москве
                          у памятника мне.
В эпохе тесно мне.
                         Мне даже мало места
в стране из сотен стран
                          по имени Всегда.
Я – утренний петух,
                         но только без насеста,
и в горле у меня
                        рассветная звезда.
Неандертальцем был 
                        и был рабом с Ямайки.
Ко времени меня попробуй приколи! 
Я забывал голы
                       в бобровской мокрой майке 
и я тебя любил
                      и при Калигуле. 
Где завтра окажусь? 
                      С кем снова в поединке? 
На острове каком
                     и на какой звезде? 
Ты не считай сединки,
                   а ты глотай дождинки. 
Мы будем жить всегда.
                  Мы будем жить везде.

***
 


Юлия Колесникова
НЕОТПРАВЛЕННОЕ ПИСЬМО

– Ты не сможешь без Родины…
– Я буду читать Цветаеву.
(Разговор на перроне)

Уезжаешь ты в страну чужую,
Вырываешь корни с болью, с хрустом. –
В память куст рябины посажу я,
Чтоб в душе моей не стало пусто.

Припаду к земле родимой низко,
Чтоб тебе простила злые речи
И в беде не предъявляла б иска
За твои грядущие невстречи

С ней, со мной и с плакучей ивой,
Что застыла на днепровской круче…
Знаю, что не будешь ты счастливой,
Хоть в Нью-Йорке жизнь, возможно, лучше.

Пламенем рябинушка объята,
Плачет по земле родной Марина.,
Что была Россиею богата
И с Россией вскармливала сына,

От каштана на церквушке тени,
Шла домой ты улочкою узкой. –
Вряд ли блеск витрин ее заменит…
Для кого читать ты будешь русский?

Для кого – Болконский и Телегин?
Кто споет под пулями «Гренаду»?
Кто полюбит блоковские снеги?
В тихих зорях кто найдет отраду?

Кто обрушит гнев свой на Дантеса?
Кто над Ванькой Жуковым заплачет?
Кто с Катюшей Масловой воскреснет?
Кто с Гайдаром комиссара спрячет?

Там напев Руси, увы, не нужен,
Так никто не примет к сердцу близко
Над Хатынью бабий плач натужный
И над Бабьи Яром обелиски.

Твой вопрос повиснет без ответа:
– Родина с чего берет начало?
Вспомнишь вдруг дожди косые где-то,
Пароход у старого причала,

Лагерь наш, прибившийся к опушке,
Журавлиный крик в осенней стыни. –
Посолив хрустящие горбушки,
Мы вдыхали горький мед полыни.

Вспомнишь вязь славянскую в соборе,
Институт, где старенькая парта…
Умер бы профессор наш от горя,
Если бы не умер от инфаркта.

Сердце захлестнет сомнений буря,
Просинь неба вдруг затянет тучей
И глаза в бессоннице зажмурив,
Будешь ты напрасно память мучить.

Вспомнишь, что не бросила монету,
От родного берега отчалив.
Будут ветры гнать тебя по свету –
Те, что колыбель твою качали.

Будет мимо течь толпа глухая,
В модерновый плащ укутав спину. –
Тщетно Бога в помощь призывая,
Вспомнишь ты Цветаеву Марину!

И открыв заветную страницы,
Вздох прервав углом подушки смятой,
Будешь до безумия стремиться
Ты припасть к стране своей распятой.

***


Лада Федоровская

Во времена, что к истине глухи,
Где правду не сыскать и на просвет,
Ко мне пришли они, мои стихи,
Больные дети никудышных лет.

Я их жалела: почему сейчас,
Когда без боли не о чем писать?
Мой первенец, не поднимая глаз,
Ответил, что пришел меня спасать.

Чтоб лгущим в унисон мне не солгать
(Прилипчевей, чем ложь, нет зла на свете!),
На скрипочке простой он стал играть,
И повторился чистый звук в сонете.

Скромные стихи – а все ж отвергнут ложь
И уж, по крайней мере, не сокроют,
И выдаст фальшь – строки невнятной дрожь,
И ритм, как сердце, сникнет в перебоях…

Они пришли – и стал нестрашным страх,
Лишь в истинном с тех пор я нахожу отраду.
Как ни искусна ложь, слышна она в стихах,
Благослови, поэзия, на правду!
 
***

КАЖДЫЙ ДЕНЬ НА РАССВЕТЕ

Глаза б не открывала поутру…
И то сказать – зачем мне просыпаться?
Чтоб целый день, как проклятой, метаться
У злого безвременья на ветру?

Истома бесконечных разговоров
И лихорадка мелочных забот,
Нет дела при обилии работ
И нет гроша для нищих у заборов.

Как будто на бегу иль на лету,
Я вдруг, оторопев, остановилась.
Вокруг несчастья столько накопилось,
Что быть счастливой мне невмоготу.
г.Херсон
 
***


Андрей Ковтун
СЕГОДНЯ В КЛУБЕ МУЗЫКА ИГРАЕТ

Сегодня в клубе музыка играет,
И лозунги на празднество зовут,
И молодцы какие-то шныряют.
И втихаря гостинцы раздают.

Кулек муки или бутылка водки,
Или червонец в руки – чудеса!
Паны сегодня выборы проводят,
Панам нужны сегодня голоса.

Бери, Иван, иудины червонцы,
А лучше водку – чем не благодать?
Сегодня все на свете продается –
Так почему же голос не продать?

Продай – и пей за панских кандидатов,
Тех, что тебя раздели догола,
Завод закрыли, отняли зарплату,
За это можно прямо «из горла».

Гуляй, Иван! Сегодня ты не быдло,
Сегодня ты для них электорат,
Залей глаза, чтобы не стыдно было,
Ведь дома дети нищие сидят.

Все рушится, все разокрали к черту,
Паны жиреют, остальным – беда.
Но ты гуляй! Сегодня ты в почете,
А то, что будет после – ерунда.

А завтра ты, конечно, протрезвеешь.
Вокруг тоска, безденежье и мрак,
И ты панам уж не Иван-царевич,
Для них ты вновь Иванушка-дурак.

***


Виктор Шлапак

По грошику, капля по капле –
Чеснок, капуста, буряк…
И цедит жизнь проклятья,
Но не хочет никак умирать…
И войны, войны, войны…
Миллионы, миллионы армад
Едет и тиранит спокойно
Друг друга и все подряд…

* * *

И на базар – при полных боевых,
Бои идут за каждую копейку,
Как и тогда – за высоту, лазейку.
Ты не искал, не жаждал наградных,
Да и сейчас за каждый шаг плати,
За каждый вздох – в атаку,
И хоть ты съел уж не одну собаку,
Но как всегда – вначале ты пути
И на базар – при полных наградных.


* * *

Хорошо им бежать, торопиться
За копейкой, славой, жильем,
Пробегать мимо, не злиться,
Засевать память забытьем.
А тут стой без ноги и счастия,
Которого и с ней не найти
В ожиданье гроша – участия
И молиться: «Господи, не прости…»
* * *
Н.Н.
Вина – неисчерпаема,
                                 нетленна.
Застыла кровь
                                и крест молчит.
Не смыть ее –
                                земля так бренна,
А жизнь – всего лишь миг
Как искупить,
                               остановить, замедлить
Рок, наказанье
                              за преступления,
Как, чтобы опомниться,
                              воскреснуть…
Нам дан один
                             лишь день – рождения…
 
***
Мы помним
                     что уже забыли
Навестить могилку,
                    принести цветы…. 
И мечемся, и крутимся
                   с мобилкой
В поисках одной,
                  увы, жратвы –
Кусочек пожирней,
                 и на колесах 
Лучше, да
                с гавайями, пивком.
И чтоб заглушить
                память – колеса
принимаем…
               Хоть потом, потом…
Мы помним…
***


№3 - 2010

Александр Муратов 

Смирился я, что на лице
сплошные боевые шрамы.
И я смотрю на вещи прямо –
сквозь нетерпимости прицел.
Мне демократия чужда –
плебейские тупые хари.
Пусть обречен был Че Гевара,
но не подобен жалкой твари.
Он – путеводная звезда
к восстанью против власти денег.
Душою был он только с теми,
кто не продастся никогда.
Кода б советские вожди
не испохабили систему,
я был бы с ними, то есть с теми,
что собирались рушить стену
неравенства. Но и не жди
от коммунистов четких мыслей.
Все обещания повисли
в зловонном воздухе. Дожди
соблазнов смысл размыли.
И кровь людей напрасно лили
слепые демоны вражды.
Обрушилась в тартарары
власть испохабленных Советов.
И в общем справедливо это.
Хоть затаилось до поры
желанье равенства и чести,
На съезде русских коммунистов
такой конфуз произошел:
там снова белоснежно чистым
усатый вождь провозглашен.
Казалось бы, сгубил миллионы
ни капли не повинных душ.
Но вновь идут к нему с поклоном
И вновь оркестр лобает туш.
Неистребим в народе русском
потусторонний мазохизм.
С каким восторженным он чувством
нелепый строил коммунизм!..
И я не против Карла Маркса.
С другим народом, может быть,
была бы буква, а не клякса,
и не был испоганен быт.
Но что поделать, всем известно:
умом Россию не понять.
Не нужен тут политик честный
В почете пьянь, ворюга, …ять.

***
Светлана Скорик

От удачи «куриного бога»
перепасть мне не светит никак,
потому что курортную йогу
практикую не в крымских песках.
Я от пляжей и пансионатов
далека, как от Музы вожди,
и концертную Пассионату
мне играют ветра и дожди.
В санаториях не забавлялась,
не дышала целебной листвой,
и свою златорунную ярость
не шептал мне барашек-прибой.
Ах, ракушки, платаны и пальмы,
мидий вкус... объектива оскал...
Незнаком мне ваш быт идеальный,
и никто меня не припекал.
Не перчёная, не припечённая,
не наверченная на шампур
утомленного солнца, учёная
трезвой жизнью, как стойкий авгур,
незаласканная, нерасслабленная
и готовая, в общем, всегда
не на устрицы и виноградины,
а на цепкие когти труда.
 
***


№4 - 2010

Белла Ахмадулина

Как много у маленькой музыки этой
завистников: все так и ждут, чтоб ушла.
Теснит ее сборища гомон несметный
и поедом ест приживалка нужда.

С ней в тяжбе о детях сокрытая мука –
виновной души неусыпная тень.
Ревнивая воля пугливого звука
дичится обобранных ею детей.

Звук хочет, чтоб вовсе был узок и скуден
сообщников круг: только стол и огонь
настольный. При нем и собака тоскует,
мешает, затылок сует под ладонь.

Гнев маленькой музыки, загнанной в нети,
отлучки ее бытию не простит.
Опасен свободно гулящий в небе
упущенный и неприкаянный стих.

Но где все обидчики музыки этой,
поправшей величье житейских музык?
Наивный соперник ее безответный,
укройся в укрытье, в изгои изыдь.

Для музыки этой возможных нашествий
возлюбленный путник пускается в путь.
Спроважен и малый ребенок, нашедший
цветок, на который не смею взглянуть.

О путнике милом заплакать попробуй,
попробуй цветка у себя не отнять
изведаешь маленькой музыки робкой
острастку, и некому будет пенять.

Чтоб музыке было являться удобней,
в чужом я себя заточила дому.
Я так одинока средь сирых угодий,
как будто не есмь, а мерещусь уму.

Черемухе быстроцветущей внимая,
особенно знаю, как жизнь не прочна.
Но маленькой музыке этого мало:
всех прочь прогнала, а сама не пришла.

* * *
Влечет меня старинный слог.
Есть обаянье в древней речи.
Она бывает наших слов
и современнее и резче.

Вскричать: «Полцарства за коня!» –
какая вспыльчивость и щедрость!
Но снизойдет и на меня
последнего задора тщетность.

Когда-нибудь очнусь во мгле,
навеки проиграв сраженье,
и вот придет на память мне
безумца древнего решенье.

О, что полцарства для меня!
Дитя, наученное веком,
возьму коня, отдам коня
за полмгновенья с человеком,

любимым мною. Бог с тобой,
о конь мой, конь мой, конь ретивый.
Я безвозмездно повод твой
ослаблю – и табун родимый

нагонишь ты, нагонишь там,
в степи пустой и порыжелой.
А мне наскучил тарарам
Этих побед и поражений.

Мне жаль коня! Мне жаль любви!
И на манер средневековый
ложится под ноги мои
лишь след, оставленный подковой.
 
***

Борис Олійник

БУДЕННЕ

І. День
Цвинтар чинив свою справу буденну, як свято:
В арку в’їздили належно – ногами вперед.
Звідти живі прошкували: 
                       багаті – у авта,
Сирі – в автобуси
                      на поминальний фуршет.

І перехожі дізнатися прагли достоту:
„Хто ж відійшов? Повторіть... недочули ім’я”
І на лиці змалювавши зазвичай скорботу,
Вмить забували імення „Раба Твоєя”.

ІІ. Ніч
Десь перед сном,
                    коли все довкола померкне,
Коли вже й цвинтар
                   з утоми впаде в забуття, –
Саме опівніч являються тіні померлих
Зводить рахунки,
                   які не звели за життя.

Ну вже й гризуться,
сховавши ножі поза спини!
Ну вже ж і пнуться,
хто більше любив Україну!


ІІІ. Вислід
Славсь, моя націє!
                  Ти таки геть неповторна:
Звіку не знайдеш 
                  між небом, землею і морем
З’яву подібну, 
                 де навіть мерці із могили
Зводять рахунки,
                немов за життя, на крові?!
Гей, вороги!
               Не випробуйте нашої сили:
Ми невмирущі,
              бо мертві у нас... як живі!
Тихо сидіть! 
              А інакше ми ваших у трунах
Миттю научим,
             як зводить з живими рахунок.

* * *

А зрадник завше продає когось.
Вірніш, когось він просто перепродує
Комусь, щоб за навар купить когось
На перепродаж. 
             Бо платить собою
Він не спроможний вже з прочини тої,
Що сам в собі самому не існує.
Але мене дивують покупці:
Невже так важко, зрештою, збагнути,
Що в мить, як продають тобі когось,
Тебе ж самого, йолопе,
             купують...
На перепродаж?!

***
Николай Переяслов
НАДЕЖДА

1.
Дороги разбрелись,
как раки, во все стороны.
В тумане даль и близь.
В тумане смерть и жизнь.
Лишь сотрясают высь
картавым криком вороны.

2.
Ещё не то, чтоб крах,
но всё, что можно, продано.
В кино царит пиф-паф.
Везде идёт пих-трах.
Страна лежит распахнутая на семи ветрах,
и это – моя Родина.

3.
Не в том сегодня суть,
кто зло завёл, как «ходики».
Над всем есть высший Суд.
Меня ж томит, как зуд,
надежда, что спасут
мою страну угодники.

4.
Допив, как алкоголь,
своей судьбы сливовицу,
мы вдруг поймём сквозь боль,
что этой жизни соль,
как на ноге мозоль –
болит, пока не вскроется.

5.
Под Млечною рекой
бродя в тоске отчаянной,
не пой за упокой
полночному молчанию.
Храни в душе покой,
и эту жизнь тоской –
не отрави нечаянно…

***
Роберт Тучин
ГРУСТНЫЕ СТРОЧКИ

Что грядущее сулит,
Если вдуматься, по сути –
Валерьянку, инсулин,
Стрессы, шоки и инсульты.

Перспектива – страшная,
Потому, что раша я.

Выход только лишь в дрейн-брейн,
Потому, что я юкреин.

Потому, что мы славяне.
Неужели мы завянем?

Сколько ж можно нам скитаться?
Впереди уже китайцы.

И подобные им расы.
Скоро будут папуасы.

Неужели нет амбиций,
Чтобы лучшего добиться?

Скоро ль кончиться блэкаут?
Кто послал нас всех в нокаут?

Что же ходим мы ничком?
Может, попросить Клычко,
Чтоб ударным аргументом
Подсобил истеблишменту,

Где со сватом брат да кум,
Потерявший честь да ум.

На коленях молим визы
За границу, словно в рай.
Время нам бросает вызов:
Смерть ли, жизнь ли – выбирай!

Сколько Гамлет не труби
Свой «to be or not to be?» –
He хотим менять наш мир.
Глубоко копнул Шекспир!

Спит страна, бедой объята.
Наслаждайтесь, ющенята!

***
ДРУГУ

Не ради славы, не за прибыль
С тобой мы ввязывались в бой
И торопились на погибель,
Как львы в жару на водопой.

Нас целовала неизвестность
С железной хваткой светских дам,
И только русская словесность
Протягивала руку нам.

Да, мы на мир смотрели гордо,
Не предъявив ему права,
Пока не хлынули из горла,
Как кровь, достойные слова.

Мы ими всюду ложь косили,
Как косят въедливый осот,
И истину превозносили
До эверестовских высот.

С бедой и с радостью мы сжились
В сплетенье жизненных дорог,
И если судьбы не сложились
Не наша воля – видит Бог.

На черный день мы не копили,
Едва-едва сводя концы,
Но совесть нам не оскопили
Державы властные скопцы.

Пусть нас не много – меньше тыщи,
Но все мы из одной родни.
И потому-то, мой дружище,
Мы в этом мире не одни.

***
Светлана Соложенкина

Никогда не ела с ножа.
Все делала по уму…
Была кому-то нужна,
теперь – не нужна никому.

Так принято у людей:
Лишь то, что рядом, любить,
О прежней жизни своей
Им легче совсем позабыть.

Им жалко на донышко глаз
возникшую тень впустить –
она оттуда как раз,
из дней, что хотят забыть.

Ну, что же: рецепт простой,
все жить ведь как-то должны –
я выпью этот настой
полыни и тишины.

***
Владимир Сорокин
О СУЕТНОМ

Подвигают событья
Нас, рабов мове-тонных,
Вниз: от Фидия к мидии,
От Платона к планктону
***

Copyright MyCorp © 2024